( Не )возможная невеста - стр. 3
Процесс укладки и нанесения макияжа проходит мимо моего сознания. Всё же когда трагедия происходит на твоих глазах, невозможно от этого отстраниться. Интересно, как всё это переживают врачи? Ведь у них по долгу службы каждый день то перелом, то ещё какая беда. Железные люди!
- Диан, ну ты что? – теребит меня Катька. – Я сейчас позвоню и узнаю, что там с нашей Матильдой, ты только в себя не уходи!
Бывает у меня такое. Бесконтрольно и по большому счёту безобидно даже для меня самой, но иногда в стрессовых ситуациях я впадаю в ступор. Помогает лишь время и живопись.
- Диана, я нашла её, - Катька трясёт меня за плечо, дождавшись, когда Эля закончит наносить помаду. Легкими приятными прикосновениями кисточки, словно к губам прикасаются крылышки мотылька. – Аппендицит. Операция прошла успешно. Вечером ещё позвоним узнать, как отошла от наркоза. Диа-ан!
- Позвоним, - отзываюсь я, делая вид, что нормальная.
- Ничего, я тебя вылечу, - грозит мне пальцем подруга.
Попробуй, проведи её, когда она меня как облупленную знает!
Хуже врага – гиперактивный друг, точнее подруга. Ибо лечить она меня принимается сразу, как уходит Эля: наливает бокал шампанского, протягивает конфету и заставляет принять «лекарство». Тут же начинает шуметь в ушах, мир слегка качается, тугой комок, образовавшийся в груди, немного уменьшается. Совсем чуть-чуть, но становится легче.
- Операция прошла успешно? – я, наконец, могу говорить не односложно. – Это хорошо. Она славная женщина, добрая, жаль, что с ней случилось несчастье.
Несмотря на то, что с Матильдой у нас весьма поверхностные отношения – мы лишь здороваемся, когда я прихожу в гости к Кате, разве что изредка обсуждаем погоду, её несчастье произвело на меня сильное впечатление. Несколько раз она помогала мне подержать холсты, пока я вызывала лифт. От неё всегда веет добротой, и в то же время чувствуется стрежень, благодаря которому она гордо держит осанку. Кажется, будто она когда-то была графиней. В прошлой жизни, например. Я даже собираюсь нарисовать её в каком-нибудь старинном костюме, а для дополнения картины хочу использовать ароматы гортензий и роз. Именно такие запахи ассоциируются у меня с Матильдой.
Чтобы окончательно растормошить меня, Катя вновь наливает шампанского, потом подъезжают её подруги и принимаются торжественно вручать подарки, комментируя, зачем и для чего ей нужно всё это безобразие. Я что-то фотографирую, в голове пусто, на душе почти легко. Вот дождусь вечера, узнаю, что там с консьержкой, и можно будет окончательно расслабиться. А потом обязательно заехать к ней в больницу – мало ли, вдруг о ней не кому позаботиться?
Громкий смех Алёнки-египтянки отвлекает меня от грустных мыслей. Почему египтянки? Потому что похожа на изображение Нефертити: овал лица, постав головы, чёрные блестящие волосы, смуглая кожа. Прислушиваюсь к болтовне девчонок… ох, ну они и отжигают! Что-то вызывает у меня улыбку, от некоторых подарков и фраз меня бросает в жар, в паре мест хочется зажмуриться и заткнуть уши. Испанский стыд – это когда облажался один, а неудобно тебе. И это тоже приходится запивать.
Дальнейшее я помню смутно. Вроде переоделась, судя по одобрительному кивку подруги в нужное платье и подходящие туфли, даже фотоаппарат не забыла, чтобы зафиксировать последний день свободы будущей звезды журналистики. Его планировали провести на яхте, катаясь по Финскому заливу. Катька всё это время продолжает потчевать меня своими «лекарственными средствами», пока я окончательно не расслабляюсь. Последней каплей стал звонок в больницу – Матильда благополучно проснулась, угрозы жизни нет. Отличный повод для тоста!