(не) Влюбляйся! - стр. 37
– Слушаю, Артур, – выделяю его имя.
Может, стоит иногда и побыть сукой с ним. Не одному же Гаранину надо показывать эту свою сущность.
– София, доброе утро, – голос заспанный, чуть хриплый. И чуть расстроенный.
Молчу. Лишь как Зойка намереваюсь прокусить губу.
– Я хотел бы встретиться. Обговорить тот наш вечер.
Чувствую, как он сел на кровать, руками зарылся в волосы и лохматит их. Видела этот его жест несколько раз. Выглядело мило. В тот момент мне казалось, что он ненадолго снял свою маску идеального парня.
– София, не молчи, пожалуйста. Я каким-то идиотом чувствую себя после случившегося. Даже не сразу набрать тебя решился. Удивился, что ты трубку-то взяла.
Жаль его как-то стало. Старается парень. В конце концов, ничего же не было. Он остановился. Мы остановились.
– Хорошо. Давай встретимся.
“И я тебе все скажу. Поставим точку в этом представлении. Такое будет финальное па”, – договариваю про себя.
– Уф, спасибо, София, – голос сразу радостный. Надежду разглядел, – когда тебе будет удобно?
– После обеда. У театра.
Скидываю звонок первой и кладу телефон в самый дальний, потайной карман сумки.
Переодеваюсь на разминку и иду в зал. Зойка идет следом и все молчит. Совсем ее после встречи с Леманном стало не узнать. От язвительной и самоуверенной Зойки осталась лишь оболочка.
– Не поделишься, что все-таки у тебя произошло?
Подруга останавливается и смотрит на меня так, будто решает доверить мне свой секрет или нет. Нечто похожее я встречала у Гаранина во взгляде. Аж мурашки рассыпаются по спине.
– Ничего особенного. Он просто… меня бесит. Думает, ему все можно. Сначала сделать больно, унизить, а потом появиться в моей жизни, словно ничего и не было.
Такая ярость в ее глазах, что кожу запекло.
– Ну, и что встала? Иди давай, тихушница. Ты меня хотя бы не раздражай!
В зале много людей. Яблоку негде упасть. И откуда только все повылезали?
Становится неуютно и несколько страшно.
Как-то давно мы с девчонками жутко поругались из-за нашей с ними конкуренции. Как говорила Зойка, в балете нет дружбы. Рано или поздно твоя подруга уведет у тебя роль из-под носа и не вспомнит даже о тебе. Именно с нами это и случилось.
В то время я, правда, с девчонками не то что не общалась, даже не дружила. Хотя безумно хотела. С первого дня в Академии, как только увидела, как Мила с Зойкой сидят в углу, перешептываются и улыбаются друг другу, захотелось подойти, сесть с ними рядом и… поговорить, подружиться.
Не вышло. Нам понадобилось несколько лет.
– Да не ссы, вспомни, как вы с Милкой за главную партию сцепились? М? – Зойка шепчет.
– Напомнить, чем все закончилось? – сквозь зубы ей отвечаю.
Я проявила слабость и так и не смогла выйти на сцену. Навицкая тогда этим воспользовалась, и ее выбрали для Парижа. Злилась ли? Еще как. Готова была вырвать все ее волосы. Все, к чему тогда так долго шла, она попросту у меня украла.
А потом… я плакала вместе с ней. В те минуты ее плечо и ее дружба оказались важнее роли.
– Я к тому, что ты лучше всех здесь присутствующих. Да и у тебя уже были роли в первом составе. Так что, тихушница, порви их всех.
Моя очередь доходит только к обеду. Танцую на максимуме. Все, чему учили, все, чему научилась сама. Казалось, выложилась на все двести процентов, потому что на меньше нельзя. Это, в конце концов, одна из главных партий Большого театра.