(не)вернуть. Цена искупления - стр. 7
Он снова решает за всех.
И если я не остановлю его сейчас…
Он сделает это ещё раз.
И снова. И снова…
Завтра зачтем продолжение. Всех обнимаю. Ну и отличных выходных!
5. Глава 5.
Вика.
— Почему ты так сказал? — спрашиваю я тихо на обратном пути, голос дрожит от накопившейся злости и обиды, что разъедают меня изнутри. Каждое его действие — удар, каждое его слово — очередная трещина в моём сердце.
Максим не сразу отвечает. Несколько долгих секунд он молча ведёт машину, не отводя взгляда от дороги. Лицо его напряжено, скулы подёргиваются, и я чувствую, что он взвешивает каждое слово.
— Потому что так проще, — говорит наконец. Совершенно ровно, без эмоций, но я ощущаю в интонациях едва уловимую насмешку, горькую, раздражающую до зубовного скрежета.
Я резко выдыхаю сквозь сжатые зубы, не в силах сдержать нарастающий гнев:
— Ты не можешь просто решать за меня, что говорить другим людям!
Он коротко усмехается, бросая на меня тяжёлый взгляд.
— Разве? — переспрашивает холодно. — Разве ты не сделала то же самое, когда не сказала мне?
Его слова ударяют по мне, как хлёсткая пощёчина. Я резко отворачиваюсь к окну, чувствуя, как внутри всё холодеет, как сердце пропускает удар. Слёзы подступают к глазам, но я не дам им вырваться. Не сейчас, не перед ним.
Машина замедляется, и вскоре останавливается у знакомого подъезда. Моё сердце стучит так громко, что я слышу каждый удар в ушах. Я нервно облизываю губы, чувствуя сухость во рту, и резко поворачиваюсь к нему:
— Максим… — в моём голосе звучит тревога, смешанная с отчаянием.
— Вика, хватит. — Тут же перебивает меня твердым голосом, не оставляя пространства для возражений.
Я стискиваю зубы, проглатывая все едкие слова и эмоции, которые так и рвутся наружу. Я просто хочу поскорее забраться в свою постель, укрыться одеялом и забыть этот день, как страшный сон.
Я хватаюсь за дверцу, пытаюсь выйти сама, но резкая боль в ноге снова заставляет меня замереть, подавляя гордость и раздражение.
Максим уже рядом. Он протягивает руку, я зло отдёргиваю свою ладонь:
— Не трогай меня, — бросаю резко.
Но он не слушает. Просто молча, не обращая внимания на мои протесты, вновь берёт меня на руки и несёт к подъезду. Я кусаю губы от унижения, злости, боли, но ничего не говорю. Сопротивляться сейчас бесполезно.
С трудом достаю ключи, открываю дверь, надеясь, что он оставит меня одну, но Максим заходит следом. Я оборачиваюсь к нему и гнев вспыхивает с новой силой.
— Макс, уходи!
Но он молчит. Спокойно закрывает за собой дверь, вешает пальто на крючок и, не обращая внимания на мою злость, подходит ближе.
— Ты в своём уме?! — взрываюсь, голос дрожит от гнева.
Он качает головой, глаза его мрачные, глубокие, будто он видит насквозь мою злость и обиду, но не собирается уходить:
— Ты не можешь сейчас быть одна, ходить и себя обслуживать.
Твердолобый какой и непробиваемый!
Я дёргаюсь в сторону, пытаясь пройти мимо, но Максим ловит меня за локоть и осторожно ведёт к дивану. Я вырываюсь, но он не отпускает, и только когда я сажусь, наконец отступает на шаг назад, но не отводит взгляда.
— Теперь-то мы поговорим, — говорит он тихо, твёрдо, и от этих слов по коже пробегает холодок.
— О чём? — резко бросаю, хотя уже знаю ответ.
Он делает шаг вперёд и медленно опускается на корточки прямо передо мной, чтобы наши взгляды были на одном уровне. Его глаза — тёмные, серьёзные, и в них больше боли, чем я готова видеть.