Не верь своим глазам - стр. 15
– Мы не друзья. И я не просила помощи. Тем более от тебя.
Я была поражена. И это слабо сказано. Лишь на секунду усомнилась в том, что человек, стоящий передо мной – и есть Щелкун.
– Ты один? – задала вопрос, сделав шаг к нему.
Нож все еще находился в моей руке, и я чувствовала, как рукоять постепенно нагревается.
– А тебе еще кого-то надо? Мы и вдвоем справимся: ты и я. Я и ты, – напевал он, ничуть не смущаясь ночи и леса. – Как в старые добрые. Помнишь те времена?
– Добрые? Конечно, помню. А помнишь, как ты называл меня, когда мы помладше были? Карга. Язва. Баба-Яга. Откуда только ты эти слова брал? Но я не обижалась. Ты же тоже не из простых… Колдун. Шептала. Нежить гоблинская. Бормотун. Урод. А раньше ты был обычным рунником. Слабым и трусливым. Каждой букашки боялся.
– Хм… Из твоих уст звучит как похвала. Вот только я принял свою уродливую суть, а ты нет. Сейчас каждая букашка мне поклоняется. Не исчерпала еще силу, провидица? – говорил он протяжно и убаюкивающе, будто наслаждался каждым звуком. Его голос действительно стал приятнее на слух.
– Зачем ты здесь? – спросила я и, мысленно проговорив заклинание, прищурилась. Секунду спустя увидела в груди Щелкуна черную искрящуюся дымку. – Значит, ты все же нашел того, кто… И как тебе быть марионеткой в чужих руках?
– А ты… сама попробуй.
В следующую минуту глаза Щелкуна побелели. Он подлетел ко мне, протянул к лицу свои белые руки и заговорил свою песню-оморочку в попытке подчинить мое сознание себе. Я стала шептать бабкино заклятье-защиту. Но позже ощутила, как мое тело ослабевает. Его пение проникает в мою голову и делает податливей. Да, он явно не пожалел себя, чтобы получить желаемые силы. Я почувствовала, как ледяная рука Щелкуна сжимает мою черепную коробку и, казалось, касается мозга. Я кричу от возникшей боли. Биение моего сердца замедляется, как и дыхание. Его вторая рука поднялась вверх, чтобы свершить заветный щелчок. В какой-то момент я нахожу силы и вонзаю шаманский нож в бок нежити. Щелкун улыбается мне в лицо, давая понять, что теперь он бессмертен и вечен, как и желал всегда. И что обычный шаманский нож не может убить. Еще немного, и мои глаза и ушные перепонки лопнут. И когда я почти сдалась, нежить отлетает от меня и ударяется о дерево, затем падает на землю. Я распознаю силуэты Зараи и Тау.
– В сердце нужно бить! – рычит Зарая, прижимая голову Щелкуна к земле.
Оседлав его, шаман вынул нож из левого бока и с силой вонзил прямо в грудь. После чего Щелкун издал вопль и затрепыхался под ним. Оставив нож в груди, Тау и Зараи отходят в сторону. Я видела, как из тела Щелкуна выходит темная, вязкая жижа. А затем он рассыпался, словно был сделан из тысячи обрывков ткани. Разве у таких, как он, еще есть сердце? Да, гнилое, черное, небьющееся…
Почему я не смогла почувствовать его присутствие прежде, чем он появился? Может, с моим проклятьем-даром что-то не так?
Глава четвертая
Голова болит так, словно на ней прыгали и топтались. Глаза открываю с трудом и вижу лишь передвигающиеся размытые пятна. Они о чем-то шепчутся – не разберу. В груди тяжесть и холод, будто в меня затолкали ледяной снежный ком. Лежу на чем-то мягком. Поворачиваюсь на левый бок и тут же оказываюсь на твердом полу. Утыкаюсь носом в пол, ударяюсь лбом и издаю болезненный стон, затем ругаюсь.