Не унывай! - стр. 9
И вот, когда мама в 1943-м собралась в третий класс, идти ей было не в чем. Юбку как-то перешили из бабушкиной, а где взять ботинки? Война, ничего нет. И вот из-под лестницы достали сильно поношенные мужские, 42-го размера – меньше нет! Мама – рыдать, а делать-то нечего, надо идти!.. Поэтому, хоть и была она в тех ботинках похожа на настоящее огородное пугало, в школу все равно пошла так. У этой истории есть продолжение. В спектакле театра «Современник» – «Эшелон» – в роли Саввишны мама выходила на сцену как раз в мужских ботинках 42-го размера. И сразу в ее походке появлялись и война, и эвакуация, и старость. Она всю жизнь умела найти самую важную деталь костюма, которая в итоге рождала сценически абсолютно точный образ. Проблема обуви ее всегда волновала, о чем Людмила Иванова написала даже песню: «Пора ботинки новые мальчишкам покупать!»
Смешно, но некоторые привычки передаются по наследству: я нет-нет, да вспоминаю прадедушку и не выкидываю старые ботинки. И полюбил еще рисунки Ван Гога, где башмаки становятся подлинными героями картины. Жена меня, конечно, всегда ругает за нежелание расстаться со старьем, а вот георгиевский кавалер всегда чуть-чуть подсказывает. Признаться, я часто чувствую поддержку моих предков. Однажды я потерял свою любимую работу, которой было отдано 30 лет жизни. Тут и ботинки все кончились. И я нашел старую пару, пошел к армянскому сапожнику, он не подвел. Но когда меня взяли на другую работу, я первым делом купил новые ботинки. И дела пошли!
Иван Миляев
Мы с бабушкой ходили в лес, собирали сучки и ветки для нашей маленькой буржуйки. Бабушка переживала, что мне не хватает витаминов, мы с ней собирали желуди, она молола их в кофемолке, пекла лепешки и заставляла меня их есть, хотя они были ужасно горькими.
Она очень красиво составляла букеты, почти из сорняков: травка огуречника, ромашки. Собирала несколько букетиков и шла на мост, продать на кружку молока для меня. Сама она пила морковный чай – сушила морковь и заваривала. К чаю кусочек черного хлеба, посыпанного солью. На сахарные талоны иногда давали конфеты-подушечки, она заворачивала их в бумажку и носила в кармане фартука: встретит знакомого ребенка и угостит.
Мне все время хотелось есть. И мы с бабушкой мечтали, что, когда война закончится, будем есть сколько хочешь белого хлеба с повидлом!
Все ждали, когда откроется второй фронт. В 44-м году мы начали получать американскую помощь. В посылках из Америки были очень вкусные вещи – сгущенка (это теперь она везде есть, а тогда я первый раз ее попробовала). Были также яичный порошок и бекон – такая узенькая баночка, а в ней сало.
Бабушкин дом был разрушен взрывной волной, мы жили в маленькой комнатке, в которой стояла буржуйка. В большой комнате было холодно, и когда бабушка получила заграничное мясо и копченую баранину, она все это хранила там. А я тайком прокрадывалась туда и по маленькому кусочку отрезала, не могла удержаться. Так никто и не заметил.
В посылках были и вещи, мне досталась красивая кофточка.
А еще почему-то розовый зонтик с цветами. Бабушка рассердилась – зачем нам зонтик! Но он тоже пригодился, я с ним потом в самодеятельности участвовала через несколько лет.
Вообще мы были очень рады, что открыли второй фронт.