Не уклоняюсь! - стр. 14
Один из них, безногий, однажды зимой, заметив на ногах Курамшина лёгкие летние ботинки, усмехнулся:
– Не холодно ногам-то, брат?
– А у меня ног нет, – отозвался Валерий.
– Как так?
– В Чечне оставил.
– Врёшь!
Курамшин поднял штанину, показал протез.
– Не фига себе… – с уважением протянул парень. – А ты… А вы…
– Капитан Курамшин, – представился Валерий.
– Рядовой Бельченко, – даже выпрямился как-то в кресле своём.
– Бороться надо, рядовой, – сказал капитан, опустив ладонь на плечо солдата. – Мы с тобой войну прошли, так неужели теперь в мирной жизни подыхать?
– Да эта мирная жизнь войны хуже… – вздохнул Бельченко. – Честь имею, товарищ капитан.
И покатил, и покатил вдоль дороги…
А весною этого 1999-го года улыбнулась Курамшину удача. Удача эта предстала в лице полноватого мужичка с сияющей лысиной, чей автомобиль заглох на дороге, а потому вынужден он был воспользоваться услугами частника, коим оказался как раз капитан. Запыхавшийся пассажир оказался человеком общительным и разговорчивым, вдобавок, умеющим удивительным образом разговорить собеседника. Редко кому рассказывал Валерий о своих «приключениях», но тут, стоя в растянувшейся на несколько километров пробке, зачем-то поведал пассажиру свою историю…
Этим пассажиром оказался главный редактор крупной столичной газеты, писатель Евгений Александрович Швец. Евгений Александрович был профессионалом до мозга костей и, сталкиваясь с любым явлением или человеком, мгновенно просчитывал, может ли быть в нём какой-либо интерес для его газеты. Валерий заинтересовал его крайне.
Однако плоды этого интереса явились не сразу. Для созревания их потребовались августовские первые выстрелы в Дагестане. Тогда Швец пригласил Курамшина к себе и задал вопрос в лоб:
– Капитан, вы сегодня ещё хотели бы служить?
– Хотел бы, – не раздумывая, ответил Валерий.
– Отлично… Ну-с, вернуть вас в строй не в моей компетенции, а, вот, предложить вам интересную для вас работу я могу.
– Что за работа? – нахмурился Валерий.
– Хотите быть нашим военкором?
– Я, вообще-то, к бумагомаранию склонности никогда не питал…
– И что же? Зато вы будете там всё знать изнутри! И воспринимать вас там будут как своего, а не как столичного борзописца! Подумайте! Ведь сколько ерунды и небывальщины, и клеветы пишется об этой войне, об армии! А вы бы написали так, как есть, по-настоящему! Правду! – наседал Евгений Александрович.
– Правду? – прищурился Курамшин. – А вы эту правду мою напечатаете?
– Если б не напечатали, я бы вас не приглашал.
Валерий подумал немного и ответил:
– Хорошо. Я согласен. Но только с условием: в том, что я буду писать, вы не измените ни единого слова, иначе я работать не стану.
– Само собой! Само собой! – энергично закивал Швец.
Узнав о решении мужа ехать военкором на войну, Ниночка только вздохнула:
– Я знала, что ты не усидишь… Ты только береги себя там, хорошо? А за меня не волнуйся… Я ведь сильная… Я тебя ждать буду. И дождусь… И, если что, сама за тобой поеду…
Она изо всех сил старалась выглядеть спокойной, но голос всё-таки предательски задрожал, и она резко отвернулась, смахивая набежавшую слезу.
И ещё раз подивился Валерий самообладанию жены. Спокойно и рассудительно помогла она собрать ему вещи, приготовила напоследок роскошный ужин, утром проводила на вокзал, перекрестила: