Не убивайте мою собаку! - стр. 14
Асфальт под ногами плавился от жары. Солнце сияло так, что хотелось его слегка притушить, но ни единого облачка не наблюдалось на небе. В подворотне Окунева дала себе полминуты, чтобы отдышаться и просушить на сквозняке подмышки шелковой блузы. Отсюда было слышно, как звенит детскими голосами их запертый с четырех сторон двор. В одном из корпусов был частный детский садик, малышей выводили гулять на дворовую площадку. Здесь всегда было шумно, но именно в тот день звуки показались Марине особенно пронзительными, тревожными, словно птичий клекот. Заныло в висках, захотелось как можно скорее оказаться в квартире, она от подворотни бросила нетерпеливый взгляд на окна их квартиры на последнем, девятом, этаже. Окна полыхали огнем – в них било послеполуденное солнце. И вот тогда она увидела ЭТО.
Что-то темное, небольшое, верткое скользило по белой стене дома прямиком от их лоджии. Потом хлопок – и темное разом исчезло. Марина заморгала удивленно, словно бы разом оглохла, а может, просто исчезли все звуки во дворе. Потом люди закричали и побежали с разных сторон к чему-то белому, страшному, что лежало на дороге под домом. И Марина поняла, что все это время следила за тенью, скользящей по стене дома, даже в каком-то трансе произнесла: «А-а» – и хлопнула себя ладонью по лбу. Затем понаблюдала пару мгновений, как толстая воспитательница с косой вокруг головы раскинула руки, как крылья, и подталкивает детей к подъезду. Две девушки-подростка, только что прошедшие как раз по ТОМУ САМОМУ месту, оглянулись, сцепились руками и истошно завизжали. Но не бросились прочь, а вытянули шеи и привстали на цыпочки. Из дома выскочил сосед Окуневых по площадке, Михаил, растолкал всех, опустился на корточки.
Марине хотелось развернуться и уйти, пока никто не заметил ее, не окликнул. Вместе с пакетами побродить еще где-то, пока все не наладится и можно будет без помех пройти к подъезду. Но ноги отказывались служить – их парализовал тошнотворный ужас еще до того, как проник в ее сознание. Сосед Михаил поднялся на ноги, посмотрел прямо на Марину. И затряс головой, тряс все время, пока шел к ней.
Она пятилась от него, но он догнал. Подошел, схватил за оба запястья, сказал почти по слогам:
– Ма-ри-на, это не Даша, успокойся! Даша дома, все хорошо.
Она дернулась, ахнула, выронила пакеты. Вот теперь подступил настоящий ужас. Михаилу она не верила, пыталась вырваться, но он держал крепко и все твердил одни и те же слова, пока она не сглотнула горловой спазм, и тогда сумела спросить:
– Ты уверен? Не Даша? Вдруг ты не узнал… ее? Вдруг не узнал?
– Я узнал, Марин. Это Яся Бондарь с первого этажа, подружка твоей Даши. Ты не смотри на нее, просто иди домой, ладно? Там твоя Даша одна.
– Но почему Яся упала с высоты? Почему на ней нет одежды?
– Не смотри, не нужно, – твердил сосед, обводя ее по большому полукругу к их парадному.
А в лифте Марина разрыдалась громко, отчаянно, сложилась пополам. Отлично понимала при этом, что рыдает от облегчения. Михаил ничего больше не говорил, просто стоял рядом, ладонь положил ей на голову, защитил лоб, чтобы не врезалась им в стену кабины. Вдруг пришедший в голову вопрос заставил ее на удивление легко прекратить истерику.
– Почему ты выбежал, Миша? У вас же окна на другую сторону.