Не тайная связь - стр. 27
– Именно.
В зале стихают звуки.
Тяжелой поступью и иду к инструменту и уже заведомо знаю, что буду исполнять.
Эльман, я чувствую, догадывается тоже.
Когда-то я играла ему Ромео и Джульетту сутками напролет. Я играла, а после – мы занимались любовью, правда тогда я считала, что любовью там и не пахнет.
Эльман стоит неподалеку, и его взгляд тяжелым грузом давит на меня, когда мои пальцы начинают утопать в белоснежных клавишах. Мелодия начинается с тяжелых, угрожающих аккордов, напоминающих о вражде двух домов, как в знаменитой увертюре-фантазии Чайковского. Как иронично и, наверное, тривиально – исполнять именно эту композицию…
Звуки, то мягкие и нежные, то резкие и пронзительные, льются по залу, словно обнажая все чувства, которые я старалась скрыть. Каждая нота бьет точно в цель, передавая то, что невозможно сказать словами, а макушку непрерывно обжигает тяжелый взгляд.
Эльман помнит.
Он ничего не забыл.
Надеюсь, что мелодия пробирается прямо к его сердцу, оставляя за собой следы воспоминаний, потому что в моем сердце уже не просто склад, а целый космос воспоминаний.
Финальные ноты медленно угасают, погружая всех в звенящую тишину, пока гости не взрываются аплодисментами, но я слышу только молчание между мной и Эльманом – молчание, в котором все еще пылает наша неразрывная, хоть и болезненная связь.
Мы не говорим друг другу ни слова, но это молчание громче любого звука.
– Ромео и Джульетта? – Мурад поднимает брови, когда я возвращаюсь к ним, а потом переводит взгляд на Камаля. – У твоей жены талант. Кстати, надеюсь, сегодня без выходок?
– Если ты помнишь, прошлая потасовка началась не только по моей вине.
Мурад ухмыляется, и меня передергивает от его хищного выражения лица. Эльман же, в чей огород был брошен камень, прищуривается с тем же оскалом, а в его локоть крепко-накрепко вцепляется Лиана, словно напоминая ему о своем присутствии.
Жалкое зрелище.
– Камаль, тебя здесь никто не трогает. Не стоит портить праздник и давать СМИ повод для обсуждений. Дурные слухи нам не нужны, поэтому держи себя в руках, дядя.
– Держать себя в руках? – выплевывает Камаль. – Это ты мне говоришь, Эльман?
– Камаль, хватит, – прошу, схватив мужа за локоть. – Давай просто уйдем?
– Уходить поздно, мы отплыли от берега, – огорошил Мурад. – Просто не забывай, кто здесь хозяин. В Лондоне ты будешь бить морду кому пожелаешь, а здесь ты и твоя итальянка подчиняетесь нашим законам.
– Следи за своим языком в отношении моей жены, – предупреждает Камаль.
Шутливо подняв руки, Мурад широко улыбается, а после – провожает нас задумчивым взглядом.
Утянув мужа за собой, я пытаюсь его успокоить:
– Зачем ты нарываешься, я не понимаю? Ты ведешь себя так, словно нам нечего скрывать!
Я спешу отойти в сторону и забираю у мимо проходящего официанта бокал с шампанским. В горле резко пересыхает.
Они делают все, чтобы показать, кто здесь хозяин. Они хотят раздавить нас, но если мне все равно на происходящее, то у Камаля прямо срывает крышу. Если сорвет и здесь, то Мурад точно не спустит это дяде на тормозах. Хорошо, что хотя бы следы от прошлой потасовки на нем уже зажили благодаря мазям, которые я привезла из Италии.
Сделав пару глотков, я слышу гул двигателей. Яхта медленно отплывает от берега. Сердце начинает биться чаще, а пальцы, сжимающие ножку хрусталя, холодеют. Все вокруг кажется нереальным, словно я стою на грани пропасти.