Не смотри на Дракона - стр. 3
***
Ей снился Дракон.
Вокруг был холод и лес, сотни и сотни одинаковых елей с одинаковыми укрытыми снегом ветвями, тяжелыми от снега, а под ногами – обгоревшие кости. Многие кости, черепа коров, черепа разных, бесчисленных птиц и, наконец, черепа людей. Собственное сердце гулом отдавалось в ее ушах, дрожали руки, но по какому-то наваждению, непреодолимой воле сна она тянула руки к хищно, медленно двигавшимся ноздрям, к нервно дрожавшей, до боли в глазах блестевшей чешуе дракона, застывшего в пяти шагах от нее. От блеска на глаза Куннэй наворачивались слезы, одна за другой, они морозно обжигали щеки, стекая, собирались на подбородке. Она часто моргала, но никак не могла толком разглядеть его.
Иди за мной, будь моей гостьей.
– Как ты говоришь?
Созданиям вроде меня не нужен человеческий язык. Даже противен… А созданиям вроде тебя не нужен мой язык, чтобы меня понять. Иди же за мной, иди же, иди, дева…
Слова Дракона эхом отдавались в ее ушах, но Куннэй все казалось, что звук идет не снаружи, – да и не шевелилась хищная, со свисавшими клыками пасть, – а изнутри. Она закрыла ладонями уши, судорожно глотнула морозный воздух, выдохнула, но все так же отчетливо слышала низкий, дребезжавший как язык хомуса, казалось, древний как мир голос:
Иди со мной, будь моей гостьей… Будь моей… моей, Куннэй…
И вдруг с ясностью, которой она никогда не ощущала столь отчетливо наяву, Куннэй поняла: ее сердце билось не страхом, но желанием. И в тот же миг отраженный от чешуи свет стал невыносимым: он обжег глаза, она со стоном зажмурилась и закричала:
– Я буду, буду!..
С обратной стороны век алым пятном отпечатался силуэт Дракона. Одежда осыпалась пылью с ее тела, но Куннэй не почувствовала холода: и к ее коже прижалась иная, змеиная… Холодом провело чешуйчатое тело по мелким твердым соскам, обвило бедра, упорно и нежно разводя их. Куннэй попыталась свети ноги, но – это был сон, и движения в нем были вяло-ленивыми, слабыми – и вот уже неожиданно и стыдно-щекотно что-то упруго-твердое, страшно горячее провело между ее губ, вдавилось внутрь…
– Ан-нх, так… так ужасно тепло…
Я приду за тобой
…она рывком, усилием вынырнула из пелены сна. Ее дыхание сбилось, на плечи давил не вполне и ей самой понятный стыд.
– Все хорошо, Куннэй, это просто сон… – сказала она сама себе шепотом, медленно выдохнула, задержала дыхание. Затем – сжала в кулаке костяного идола, поднесла к глазам… В углублениях, заменявших ему глаза, еще виден был белый, угасавший свет.
Такой же, как свет из сна. А за окном уже было совсем темно, только вдали, над Столицей, облака окрашивались в желто-розовый: обычный цвет светового загрязнения. С тихим шелестом Ван-И перевернул страницу, не услышав ее слов. А может, деликатно, как и всегда, не обратив внимания на них.
***
– Я приду за тобой…
– Что?
– А?.. Нет, ничего. Просто что-то задумалась, – сказала Куннэй и вернулась к равномерно разворачивающемуся, смазанному от скорости пейзажу.
Пахло бензином, сигаретами и псиной («Пахнет же? – Вовсе не пахнет, солнце»). Они выезжали за город. Дорога кольцом обнимала скопление света, железа, бетона, по размашистой спирали уводила все дальше и дальше. Желтый свет придорожных фонарей размывался в стекле в полосы… В зеркале заднего вида она видела как сизые щеки водилы втягивались, тянули дым из сигареты, как он прокручивал окно вниз, выдыхал в щель дым, а ветер все равно толкал его в салон. И над креслами, окнами, деревянными четками на зеркале висел дым. Он густел, собирался в песьи уши над головой таксиста…