Не смей меня касаться. Книга 2. - стр. 18
– Александр Иванович, я очень надеюсь, что и вы умеете нести ответственность за свои поступки.
К чему такое вступление?!
– Не беспокойтесь, если тест покажет, что ваша младшая дочь беременна от меня, то я, безусловно, стану заботиться о ребенке, он ни в чем не будет нуждаться.
Николай Алексеевич досадливо крякнул, потом начал растирать левую сторону груди. Характерный жест для сердечников. Черт, мне сразу же вспомнился наш разговор с доктором, которого я вызвал Таниному папе после своего избиения.
– Забота – это ведь не только финансовые отчисления, как вы себе, видимо, представляете.
– Понимаю. Если честно, я уже давно задумывался о детях, правда, мечтал, что все будет немного не… так.
Сашка, ну что ты говоришь такое? Иногда нужно вовремя заткнуться. Но блин, я хотел ребенка совершенно от другой женщины, другой сестры. Хорошо хоть не озвучил подобные мысли.
Губы Николая Алексеевича презрительно скривились, видимо, он все-таки понял, о чем я подумал.
– Впрочем, неважно, мне кажется, точнее я попробую стать для этого ребенка хорошим отцом.
– Хорошим отцом невозможно стать, видя своего ребенка набегами, раз в два месяца, когда появляется время между делами и бурной личной жизнью.
Еще один болезненный укол в мою сторону. Впрочем, не страшно, видимо, я начинаю обрастать броней. А может, уже начал свыкаться с неприятной, скручивающейся омерзительным жгутом внутри, удушающей мыслью, что я «паршивец» и «дерьмо».
– А вы считаете, что ваша дочь может быть хорошей матерью? – «мальчик для битья» сделал ответный выпад и, кажется, попал в цель, глаза Таниного отца гневно блеснули, а лицо вмиг побагровело.
– Нет, не считаю! – пробасил он. – Потому что ты скот, не думал своей головой, мало того, что с двумя сестрами спал, так еще не предпринял каких-либо мер контрацепции, обрюхатил восемнадцатилетнюю девочку. Ей еще в куклы играть, а не детей воспитывать. Юльке учиться надо… рановато ей становиться матерью.
Чтобы не сказать этому отцу благородного семейства пару ласковых, «скот» с силой сжал зубы. Не беленись, Алекс, не беленись, во-первых, Николай Алексеевич Танин отец, Танин, только этот факт вынуждал меня быть предельно корректным, во-вторых, я в самом деле виноват, уже взрослый мальчик, пора было научиться сдерживать свои первобытные порывы, думать не отростком между ног, а головой, раз уж она зачем-то сидит у меня на плечах, в-третьих, врач из одного хорошего лечебного центра, специализирующегося на болезнях сердца, который обследовал главу семейства Лазаревых, после того как его кулаки прошлись по моей морде, сказал, что кардиограмма очень тревожная, и старший Лазарев нуждается в срочном всестороннем обследовании.
– Давайте не будем опускаться до оскорблений, – вполне миролюбиво произнес я.
Николай Алексеевич грозно глянул, но промолчал. Надеюсь, это можно считать прогрессом в наших переговорах.
– Я действительно постараюсь как можно больше принимать участия в воспитании и жизни ребенка.
Танин отец скривился…
– Да будь моя воля… – начал он, потом осекся, краснота сошла с его щек, уступая место бледности. – Этого мало, настоящий отец должен каждый день находиться рядом с ребенком.
К чему эти слова?! Неужели он намекает на то, чтобы я женился на этой белобрысой стерве?!
– Сейчас мужчины думают лишь о получении удовольствий, такие слова, как «честь», «долг», да и просто «совесть» теперь забыты. Не мужики, а какие-то безответственные инфантильные мальчики. «Сунул, вынул и пошел».