(не) просто сосед - стр. 8
Этот кот любил её окно и всё норовил пробраться и в квартиру. Как его звали на самом деле, Полина не знала, как и того, где он жил. Но понятно, что где-то на девятом, потому что по периметру всего дома, как раз на стыке с восьмым этажом, тянулся карниз сантиметров пятнадцать в ширину. Среди жильцов почему-то считалось, что он привлекает воров с крыши, поэтому все они поголовно ставили на окна решётки. Полина же решила, что если ты случайно не дурной кот, то устоять на таком карнизе не реально — на такой-то высоте! Поэтому, первым же делом, как въехали в квартиру и затеяли ремонт, уговорила Марка снять решётки.
Бублик, убедившись, что Полина настроена мирно, поднялся на задние лапы и вдруг шустро полез по москитной сетке вверх. Затрещал, разрываясь под его когтями, многострадальный пластик.
— Кш! — зашипела Полина. — Ну-ка, пошёл! Пошёл, отсюда, нахал! Кш!
Он сбежал, и сразу стало тихо и одиноко, но откуда-то едва уловимо потянуло табаком. Полина улыбнулась — ещё какой-то полуночник нарисовался. Стоит сейчас, как и она, у окна, смотрит на огоньки далёких фар внизу и о чём-то думает. Может, его тоже что-то гложет, а может, он, как и она, хотел бы взлететь...
А дым из лёгкого шлейфа превратился вдруг в густое облако. Вот ещё небывалое! Откуда это, интересно? Снизу? Полина поморщилась и, с сожалением закрыв окно, вернулась в постель.
5. Глава 5
Руслан проснулся как-то вдруг. Лежал, вглядываясь в темноту, и всё не мог понять, где он и что это гудит, отдаваясь вибрацией в спину. Водка с красным перцем работала — горло драло чуть меньше, чем вчера, но всё равно, ощущение, словно битого стекла нажрался.
Наконец узнал звук — лифт. Мысли тут же заметались... И замерли. Вспомнил.
Мамина квартира. Его квартира.
Вынув из-под головы затёкшую руку, повернулся на бок. Где-то в недрах дивана дзенькнула слетевшая пружина, и запах старости и пыли, мгновенно став гуще, наотмашь вонзился в душу. Или в совесть — что там, обычно, у нормальных людей в груди на уровне сердца болит?
Сел, растёр ладонями лицо. Зашипел, задев ссадину на переносице. Глянул на светящийся циферблат на запястье — третий час. Нехило, прилёг. Почти на двенадцать часов. Да ещё и как был — в ботинках и куртке.
Подсвечивая телефоном, нашёл выключатель, щёлкнул — ничего. Вышел в коридор, щёлкнул — ничего. Оказалось, пробки в счётчике, не автоматы, а именно пробки — керамические, допотопные — подвыкручены. Довернул на место, и свет тут же вспыхнул. На кухне весело затарахтел холодильник «Минск». Руслан его почти новым брал, с рук, ещё в девяносто седьмом. Незадолго до.
Стоял в коридоре, словно на распутье, смотрел на покрывший всё вокруг слой пыли, на паутину, на лопнувшие, отстающие от стен обои. На мамин плащ, одиноко висящий на вешалке у входа, и стоящие под ним растоптанные старушечьи туфли... И не понимал что теперь. Думал, ведь, это будет легко. Думал — давно отболело и зачерствело. А оно вон как, оказывается. Всё равно по живому.
В зале вся стена над диваном оказалась завешана фотографиями: он и Алинка, сестра. Алинки больше — и детские, и взрослые, а Руслан в основном только школьник. Или вот ещё, дембельская: краповый берет, значки, аксельбанты... Рожа светится от гордости, грудь колесом — того и гляди, лопнет. А призвался бы на полгода позже, была бы ему вместо дембеля первая Чеченская — первой очередью и пошёл бы, как многие. А так — везунчик.