Не предавай меня - стр. 2
Я старалась не смотреть в круглые от ужаса глаза мамы, когда объясняла, как хладнокровно используя влюблённость Артёма, путём хитроумной комбинации лишила его и бизнеса, и родного дома, и остатков репутации. И как после эффектного завершения своей мести прямо перед началом нашей свадебной церемонии, вернулась домой и узнала, что за рулём машины, убившей мою семью, сидел вовсе не Владимир Колесников.
Закончила я рассказ в полном молчании. Не глядя на родителей, поднялась и покинула коттедж, прекрасно понимая, что должна дать им время осознать шокирующую правду и примириться с ней. А может, и не примириться. Я отдавала себе отчёт в том, что папа и мама могут меня не простить. Ведь, по сути, получалось, что я всю жизнь сознательно их обманывала и манипулировала привязанностью ко мне.
Что ж, даже если они не захотят больше меня видеть, я всё равно была готова принять любое их решение. И сохранить в своём сердце глубокую благодарность к ним. Странно, что именно тогда, когда появился реальный шанс второй раз потерять семью, я поняла, что же она на самом деле для меня значит. И, пожалуй, впервые за столько лет чётко осознала, что очень люблю приёмных родителей.
***
Той ночью мне так и не удалось уснуть. Хоть я и старалась держать лицо, но рассказ очень сильно вымотал меня эмоционально, всколыхнув всё то, о чём в последние недели запрещала себе думать. Я слонялась по комнатам, время от времени хваталась за книгу или журнал и тут же их отбрасывала. Уже под утро от безысходности включила какой-то фильм, но лишь бездумно пялилась в экран, абсолютно не следя за сюжетом. А в девять утра ко мне пришли мама и папа.
Увидев полные боли и сочувствия глаза родителей, я поняла, что они меня простили. Мы с мамой долго обнимались и вытирали друг другу слёзы. Папа был более прагматичен и сразу предложил попытаться исправить ситуацию. Мама с энтузиазмом поддержала его:
— Да, Сашенька... Господи, дочка, а как же нам теперь тебя называть? Ведь получается, это не твоё имя...
— Пусть остаётся Саша. Я отзываюсь на него почти пятнадцать лет, — не раздумывая, ответила я. Вопрос о том, как ко мне обращаться, интересовал меня меньше всего.
— Хорошо, Сашенька! Папа прав — чтобы начать новую жизнь и оставить весь этот ужас в прошлом, сначала надо восстановить справедливость. Поговорить с Артёмом Колесниковым, объяснить свою ошибку, извиниться. Постараться компенсировать ему всё то, что ты сделала. Только потом можно будет думать о будущем.
Конечно, я не спорила и пообещала подумать. Но обещание это было чисто формальным. Просто я слишком хорошо представляла, что исправить нанесённый Артёму ущерб невозможно. Да и моё будущее сейчас выглядело проблематично. Рассказывая родителям свою историю, я умолчала лишь об одном — так и не призналась, что в процессе этой аферы сама влюбилась в Колесникова. И что разрушив его жизнь, разрушила и собственные надежды на счастье. И это не говоря о профессиональной сфере. Несложно предугадать, что как только станет известно о моей роли в крахе бизнеса Артёма, вряд ли я смогу устроиться хоть куда-нибудь.
Второй месяц жизни в Испании прошёл совсем в другом ритме — неспешном и размеренном. Я гораздо больше времени проводила либо у себя на вилле, загорая, читая, гуляя вдоль моря, либо у родителей в длительных беседах. Мама и папа больше не затрагивали острых тем, предоставив мне возможность всё спокойно обдумать и принять решение, а сами сосредоточились на моём прошлом до аварии. Им очень хотелось подробней узнать о моих кровных родителях, бабушке, сестре. О том, каким ребёнком я была в детстве.