Не плачь, казачка! - стр. 13
Песня длинная, жестокая, у меня мурашки по спине бегали от всего, что было в ней.
А «Аврора»! Да мы же гордились ею по-настоящему. Смольный, Ленин, рабочий класс! Это было, конечно же, результатом патетических изысканий моей мамы в книгах и ее пересказов нам. До чего же мы любили город на Неве, который никогда не видели, и всё-всё о Ленине! Помню, в зале все плакали, когда я, еще совсем маленькая, пела одну песню, тоже длинную:
Дальше все подводится к тому, что мальчик
Всегда в этом месте люди начинали вытирать слезы. Это было наше заветное семейное преклонение перед революцией, Лениным, Смольным. И вот оттуда, из того края, который мы так любили, привезли обессиленных людей. Они лежат теперь замученные, едва спасшиеся от голода. Да разве же мы их не подкормим? Не поднимем?!
Стучу с трепетом в хату к Кравченковым. Вообще-то я теперь удивляюсь, почему постучала тогда, ведь у нас не принято было стучать в дверь – сразу открывают и входят.
– Входи, Нонк…
Вхожу.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте! – отвечает бабка, которая уже давно не выходила на работу.
Поверх одеяла, опершись локтем на постель, лежала одетая девушка лет пятнадцати.
– Здрасте! – произнесла она и облизнула ярко-красные губы.
На лицо симпатичная и не особо чтоб худая, только вот синячки под глазами. Из-за спины выглядывал мальчик лет пяти, ко всему, видно, безразличный. Впечатление было такое, будто у него что-то болело внутри.
Что бы я не отдала, чтоб мне сказали: «Садись!»
– Вот я молочка козьего принесла…
– Спасибо! – Девушка еще раз улыбнулась, сверкнув белыми зубами, и обратилась к бабке: – Бабусь, че там, козье-то можно?
– Я неграмотная. Нонка, прочитай ты.
Беру бумажку, сажусь и читаю. Очень интересно: можно все маленькими дозами… не по часам, а по желанию… кроме кукурузных изделий, жирных продуктов.
– Вот интересно, – завлекаю девушку в разговор, – кто-то же составил!
– «Пшенка, пшенка, кому пшенка!» – со слабым смехом сказала девушка. – Мы были до войны в Одессе с мамой и папой, там все так кричали. Я любила «пшенку», а сейчас вот, видите, нельзя…
– Ничего. Когда поспеет молодая кукуруза, вы уже будете ее кушать. А этот мальчик твой брат?
– Нет, мой спутник… Спутник, представься, как тебя зовут.
Мальчик уткнулся головой в подушку и ничего не ответил.
– У него то имя, которое вы дадите. Петя? Он кивает головой. Саша? Тоже кивает. Ему кажется, что под этими именами подразумевается другой мальчик.
– А если скажешь «Люся»?
– Что вы! Он так начнет активно отрицать – то девочка!
– А вы не глотнете несколько глоточков молока?
– Глотну.
– Отстань! – остановила меня бабка. – Вставать не велено.
– Не велено? А я из ложки попоить могу.
– С удовольствием! Только налейте мне в чашку, я устала, извините, передохну. – И опять легла.
– У-у! – пальчиком показал малыш на кружку и, не отрываясь, стал пить.
– Ну хватит, – снисходительно сказала девушка.