Не пей вина, Гертруда - стр. 19
– Ты что делаешь, дурочка? Я разве тебя о чем-то таком просил? Застегивайся обратно… Стыдно смотреть, ей-богу…
– Но вы же сами… Сами сказали, что денег дадите, если я… Вот я и подумала…
– А надо было не думать всякие глупости, а слушать, что я хочу сказать! Ну, что стоишь, смотришь на меня как лань подстреленная? Я ж сказал, застегивайся обратно, ты неправильно меня поняла!
– Что значит – неправильно, Яков Никитич? Вы денег не дадите, да?
– Да я же сказал, что дам! Дам я тебе денег. Но не просто так… Я ж серьезно хочу… Чтобы замуж за меня вышла, поняла? С чего бы ради я тебе денег дать согласился? Вот пусть они и пойдут на благое дело, в семью, мою будущую родственницу спасать… Ну, что молчишь? Пойдешь за меня замуж, скажи?
– Я… Но я же не могу, Яков Никитич… У меня жених в армии, я ему обещала… Но я могу просто так с вами… Если вы мне замуж предлагаете, значит, я нравлюсь вам, правда? Вот я и могу просто так… Сколько надо, столько и буду…
Она снова принялась расстегивать верхние пуговицы на блузке, с надеждой глядя на Якова Никитича. А тот вдруг поморщился, отвернулся, проговорил почти зло:
– Фу, дура… Ты чего творишь-то такое, сама-то хоть понимаешь? Продаться ко мне пришла, да? Как проститутка, что ли? За деньги?
– Да… Пусть так… Мне просто деньги нужны… Сестре на операцию… Очень…
– Ну, так почему именно ко мне пришла? Я с проститутками не якшаюсь. Иди к кому-нибудь, кто этим не брезгует. Если не хочешь, чтобы все по-честному было, то как хочешь, что ж. Иди давай, иди… Мне работать надо.
– Значит, не дадите денег, да?
– Нет, не дам. А ты как хотела? Я тебя замуж позвал, а ты мне отказала, обидела, можно сказать, и я же тебе помогать должен? Так не бывает, моя милая. Не бывает. Иди…
Она хотела еще что-то сказать, но Яков Никитич только рукой махнул – все, мол, ничего не хочу больше слушать! Пришлось выйти за дверь… А что еще оставалось делать?
Маме она вечером ничего не сказала. Соврала, что Яков Никитич в отъезде. Что приедет только через неделю. Мама в ужасе схватилась за голову:
– Неделя! Как много! Целая неделя! А Лидочка там лежит, в больнице… Знаешь, я пока к ней поеду, а через неделю вернусь.
– Так тебя же не пустят к ней, мам… Профессор же сказал, что нельзя к ней, инфекцию можно занести.
– Да все равно я поеду, Ладка, не усижу я на месте. Через неделю вернусь. А ты домовничай тут без меня…
Ночью Лада никак не могла уснуть. Ворочалась с боку на бок, и такая тревога была внутри, будто вот-вот случиться должно что-то. Такое ужасное, что и не пережить.
Заснула под утро, но ненадолго. Разбудил телефонный звонок. Бросилась к телефону, схватила трубку, прохрипела сдавленно:
– Да… Слушаю, говорите!
– Это я, Ладка… – услышала тихий голос Жени. – Как ты? Знаешь уже все, да? Может, мне приехать к тебе сейчас?
– Что я знаю, Жень? Что случилось, говори?
– Стало быть, не знаешь… Зинаида Ивановна тебе не позвонила, значит. А моей матери сразу позвонила… А ты еще и не знаешь…
– Да что, что я не знаю?!
– Ой, Ладка… Не знаю даже, как тебе это сказать. Зинаиде Ивановне вчера вечером бумагу из военкомата принесли. В общем, Алеша… Он погиб, Ладка. Не зря Зинаида Ивановна так этого Афганистана боялась. Скоро его домой привезут хоронить в цинковом гробу. Чего ты молчишь, Ладка? Ну же, скажи хоть что-нибудь… Заплачь хотя бы, чтоб я слышала! Чего ты молчишь?!