Не пара - стр. 13
– Правда? – он недоверчиво изгибает бровь.
– Чистейшая. Уже в пятилетнем возрасте я брала интервью у своих игрушек.
Я не лукавлю. В детском альбоме до сих пор сохранились фотографии, на которых мои плюшевые львята и бегемотики рассажены в ряд на диване, а я стою подле них и протягиваю к их ртам расческу. Ну, якобы микрофон. Мама рассказывала, что я все время расспрашивала их о том, что они думают о ситуации на Востоке. Видимо, я услышала эту фразу по телевизору и неосознанно повторяла ее.
– Как здорово, – одобрительно тянет Рокоссовский. – Выходит, вы в профессии по призванию.
– Наверное, да, – поразмыслив, соглашаюсь я. – Но это вовсе не значит, что все аспекты профессии меня утраивают.
– О чем вы?
– В институтские годы я работала в газете, в сфере криминалистики. И это был жуткий опыт, – откровенничаю я. – Надо было делать материал о всяких ужасных событиях и при этом сохранять хладнокровие. А у меня это просто не получалось. Помню, был такой случай: утро, ежедневная летучка, и в кабинет влетает довольный начальник со словами: «Ура, свежий материал! Авария! Пять трупов! Едем!» Я понимаю, что к этому, возможно, надо относиться как-то иначе, более философски, но у меня каждый раз сердце кровью обливалось…
– И долго вы там работали? – сочувственно интересуется Рокоссовский.
– Больше года. А уволилась после того, как мне велели поехать к семье, у которой произошел какой-то несчастный случай с ребенком, – я покусываю губы, все еще испытывая легкий мандраж от этих воспоминаний. – В общем, девочка умерла, а мне надо было в тот же день ехать к ее родителям и выяснять подробности смерти. Я отказалась. Просто не смогла, понимаете? Там в семье горе, и тут я со своими расспросами… Короче, написала заявление об увольнении и ушла. Решила не убивать в себе человека.
Максим Андреевич не спешит с ответом. Молча рассматривает мое лицо. В его взгляде, помимо заинтересованности, проступает что-то новое, трудно считываемое, но очень болезненное… Осмысление? Сострадание? Отчаяние?
Такое ощущение, будто он не просто понимает драму, о которой я говорю, но и проживает ее на глубинном уровне. Каждой клеточкой существа, каждой фиброй души…
– Максим Андреевич, вот вы где, – в наше пространство вторгается улыбающаяся девушка и разрушает магию момента. – А я хотела вас на танец пригласить. Не откажете?
Симпатичная, ухоженная, в дизайнерском платье и с хорошей осанкой – девушка производит впечатление этакой современной знати. Интересно, кем она приходится Рокоссовскому? Судя по тому, как уверенно она подхватила его под руку, они, как минимум, очень хорошие знакомые…
– Конечно, Есения Сергеевна, как я могу вам отказать? – отзывается мужчина. – Кстати, вы знакомы с Евой Витальевной? Она журналистка.
– Лично не знакомы, но я слышала ваше сегодняшнее выступление, – она направляет на меня взгляд. – Вы большая молодец!
– Спасибо, – изображаю вежливую улыбку.
– Надеюсь, вы не будете возражать, если я украду Максима Андреевича ненадолго? – она по-хозяйски поглаживает его по плечу. – Уж очень люблю эту песню!
– Ну разумеется, танцуйте. Я как раз хотела немного подышать воздухом.
Рокоссовский и его спутница удаляются, а я несколько секунд смотрю им вслед. Он – высокий, статный, широкоплечий. Она – хрупкая, изящная, явно влюбленная в него…