Не отрекаются, любя (сборник) - стр. 8
– Здравствуй, доченька! – Голос в трубке звучал необыкновенно ласково. Это было странно: в последнее время мама, когда звонила, разговаривала коротко, раздраженно, как будто не с дочерью, а с нерадивой прислугой или с нелюбимой падчерицей.
– Да, мамуль, привет! Как вы там?
– Лера, – с минуту в трубке было слышно только тяжелое дыхание, – придется тебе, видно, забрать Анечку. Школа у нас неблизко, а у меня и водить ее сил нет, и ждать-беспокоиться… сердце не выдержит.
– Хорошо, мамуль, я что-нибудь придумаю! – бодро пообещала изрядно ошарашенная Лера.
– Некогда думать-то! – В мамином голосе опять прорезалось раздражение. – До школы всего ничего осталось, когда думать-то?
Тяжелое дыхание в трубке сказало Лере больше, чем любые слова. Да, с сердцем у мамы, похоже, не слишком все хорошо. Но что же делать? Забрать Анечку? И что? У нее, Леры, сплошная работа (а на что иначе жить, платить за комнату, есть-пить-одеваться, кормить-поить-одевать ту же Анечку?). Детские садики бывают и круглосуточные, а школа? Продленка? Сколько там той продленки? А вечером, тем более ночью? Семилетняя девочка будет оставаться дома одна? В коммуналке с не самым культурным контингентом? Один дядя Юра-алкоголик чего стоит. Нет, это не вариант.
Но все-таки Лера была хирургом – то есть человеком, приученным не только принимать решения, но и делать это быстро. В том числе и тогда, когда выбирать приходилось между неприятным, плохим и очень плохим.
– Мамуль, а может, ты тут с нами поживешь?
Это был как раз неприятный вариант. Все остальное было много хуже. Ну а жить вместе с мамой, у которой, кажется, окончательно испортился характер… Да ладно, можно и потерпеть, тем более домой (смешно называть эту длинную, кишкообразную темную комнату домом) Лера является только спать. Разместиться в этой конурке втроем будет сложно, ее даже и перегородить-то не выйдет, но уж как-нибудь.
– Ну хорошо, – помешкав, согласилась мама. – Ты пока школу подыщи, поговори там, а мы в августе приедем, я сообщу, встретишь.
Встретила.
Анечка, вылетев из вагона, как крошечная пестрая ракета, тут же повисла у Леры на шее:
– Мы теперь вместе будем жить? Всегда-всегда? А бабушка с нами или назад уедет?
Из вагонной двери медленно, с трудом переставляя страшно отекшие ноги, вышла сгорбленная женщина с серым лицом, на котором резко выделялись темные круги под глазами. Лера ахнула:
– Мамочка! Тебя же срочно госпитализировать надо!
Вместо школы для Анечки срочно пришлось подыскивать круглосуточный садик. Ничего-ничего, утешала себя Лера, в школу можно и годом позже, сейчас главное – маму подлечить, хорошо еще, удалось к себе положить, у нас в Склифе отличные врачи, они любого на ноги поставят.
Не поставили.
Организацию похорон, поминок и прочую тягостную посмертную суету неожиданно взял на себя Максим. Впрочем, «неожиданно» – не то слово. Неожиданно – это когда случается что-то, чего не ожидаешь. А Лере было как будто все равно. Врач, хирург, человек, казалось бы, привычный, после смерти матери она словно бы впала в ступор. Сквозь плотный кокон Лериного горя даже звуки проникали с трудом, а все остальное и вовсе оставалось где-то там, вовне. Дикость какая, думала она, ведь совсем недавно я что-то такое себе размышляла о том, что у мамы испортился характер, сердилась даже – а теперь, когда ее не стало, из меня точно батарейку вынули. Или не из меня, а из всего остального мира?