Не отрекаются, любя (сборник) - стр. 13
– Вам нельзя больше на рынок. Вы останетесь дома. Я заработаю.
– А жену вы не хотите сюда перевезти? – Лера тут же прикусила язык, подумав, что шесть человек (трое взрослых, Анечка да двое близких уже новорожденных) на шестнадцати квадратных метрах – многовато.
Но Давид только усмехнулся:
– Нет. Там она с мамой своей, сестрами, я им не помощник. Я мужчина, я деньги зарабатываю. Скоро съеду от вас. Квартиру подыскал, купить хочу.
Лера вчуже позавидовала далекой незнакомой женщине: вот ведь повезло кому-то с мужем… Но тут же мысленно одернула себя: фу, как некрасиво, Давид и так помогает им с Анечкой, чужим, в сущности, людям…
– Мам! – Анечка потопала ножками, демонстрируя, что сандалии уже надеты, можно идти. – А Наталья Владимировна сказала, что я уже совсем хорошо читаю. И считаю! И пишу почти как надо! И, значит, мне можно будет сразу во второй класс поступать!
Натальей Владимировной звали воспитательницу.
– Вот как? – улыбнулась Лера. – Значит, пойдем сразу во второй класс. Завтра зайду в школу, узнаю…
Но назавтра у нее резко подскочило давление, перед глазами замелькали мушки, поплыла мутная пелена. Преэклампсия – как в учебнике, с ужасом подумала Лера.
– Давид! – Он уже стоял в дверях. – Подожди… Нужно… Мне… Вызови «Скорую»…
– Ничего, ничего, все хорошо, не волнуйся, – дрожащим голосом повторял Давид, успокаивая скорее себя, чем ее. – Я отведу Анечку в садик и вечером заберу, не беспокойся.
– Все хорошо! – Лера слабо улыбнулась.
Ночью у нее открылось кровотечение.
– В операционную! Срочно! – услышала она и провалилась в темное беспамятство.
Очнувшись, открыв глаза, Лера схватилась за живот, почувствовав под ладонями вместо привычной уже плотной выпуклости пугающую пустоту, почти впалость.
– Ничего, подруга, не вздрагивай и не впадай в панику. Все у тебя хорошо. Ну, почти хорошо, полежать-таки придется. – У кровати стоял Сашка Круглый, ее однокурсник. Вопреки фамилии он был длинный, тощий и угловатый. Лера вспомнила, как над ним подшучивали за стремление посвятить себя акушерству и гинекологии. Вот и посвятил.
– Саш… – Она боялась задать главный вопрос.
– Да говорю же, не паникуй. Ну эклампсия, ну недоношенная родилась, подумаешь. Ты вовремя успела. Ну и тут у нас повезло: вчера старая Серафима дежурила, она твою девочку моментом в чувства привела. Так что не бойся, вырастет твоя дочка большая и здоровенькая. Ничего страшного.
– Девочка? – От слабости – или от облегчения? – Лера вдруг заплакала.
– Девочка, девочка. Отличная, я тебе скажу, девочка получилась, хоть и недоношенная. А, вот еще. Тут час назад такой чернявый парень прибегал. Трясся весь, ну как мужья обычно. А говорит, нет, не муж… – Сашка покрутил головой.
– В самом деле не муж, – подтвердила Лера. – Друг. Хороший надежный друг.
– Чего ж он тогда подорвался как ошпаренный? Короче, записку тебе накарябал и усвистал. Прочитать-то сможешь сама? Как вообще самочувствие? – Сашкин голос приобрел чисто врачебные интонации.
Мятый тетрадный листок покрывали редкие неровные строчки. Давид писал, что получил тревожную телеграмму, пришлось срочно вылетать в Грузию, Анечку забрала к себе соседка Антонина, а он, Давид, поздравляет с новорожденной и желает и Лере, и малышке поскорее окрепнуть.
Антонина жила в самой дальней от входа комнате их коммуналки. Тихая, молчаливая, незаметная. Кажется, она что-то кому-то шила. А может, убиралась в тех квартирах, что побогаче. А может, вообще была уже на пенсии? Лера и в лицо-то невзрачную соседку почти не помнила, так что лет ей могло быть сколько угодно – хоть тридцать, хоть шестьдесят. Впрочем, Анечка под присмотром, и ладно, и хорошо. Вот ведь как помощь приходит – всегда откуда не ждешь.