Размер шрифта
-
+
Не оставь меня, Боже мой! - стр. 6
Но сердцем, сердцем… И возлюбим свет!
И к непотребству прошлому остынем!
Не опалён библейскою жарой,
Так смугло задержавшейся на коже,
Ни город, деревянный, пожилой,
Ни березняк в осенней мелкой дрожи.
Родимый край! Пчелу, шмеля, осу,
Угаснувших в цветочном лазарете
В кривых объятьях паучихи-смерти,
На стеблях васильков превознесу.
И к мошкам нежным не растрачен пыл,
На комара опять же не в обиде,
Поведаю дубравам – где я был
И что, подслеповатый, там увидел.
Приятелей, заждавшихся уже
Всего, что обещал им грустный мистик,
Прижму к омытой странствием душе,
К целебной силе обретённых истин.
И призрачно восстанет надо мной,
Промеж камней замшелых слёзы пряча,
Еврейская стена любви и плача
Стеной прощанья, вечности стеной.
«Я и себя полюбил, как творение Божье…»
(2000)
Я и себя полюбил, как творение Божье,
Слабого, нежного, – я и себя полюбил.
Вспомнив, что слеплен Единым Создателем тоже,
Тоже взлелеян под небом Его голубым.
Да, и меня, и меня лучезарно коснулись
Тихие, добрые, мудрые руки Творца,
Так же, как храброй осы и пугливой косули,
Ног моих, дней моих, мыслей моих и лица.
Больше не стану, не буду себя ненавидеть,
Больше не стану, не буду ворчать на себя.
Им перевиты артерий и вен моих нити,
Им сплетена небывалая прежде судьба.
Кто-то умнее меня, кто-то крепче талантом,
Кто-то смазливей, а кто-то удачливей, злей.
Но не прекрасней, не лучше меня ни на атом,
Ибо одно я, одно со Вселенною всей.
Греховная грань
Соблазны
Аду или раю сообразны,
Повергая в трепет и смущенье,
Мимо ходят милые соблазны,
Нежные такие искушенья.
Жадными весёлыми глазами
Схватывая линии и формы,
Кто мы, где мы – забываем сами,
Да и важно разве – где мы, кто мы?
У соблазнов ангельские щёчки,
У сладчайших кругленькие шейки,
Шёлковой травинкою в тенёчке,
Ох, и любят щекотать их шейхи.
У фонтана в тишине вечерней,
В мраморной изнеженной прохладе
Узенькие плечи обольщений,
Ох, и любят эти шейхи гладить.
Но в привычках дружеской приязни,
Под рукою в бурный миг сближенья,
Испарятся лучшие соблазны,
Дивные исчезнут искушенья.
Грех
В пространствах неживых клубится грех,
Бахвалится усмешкой сатанинской,
То кукишем проглянет из прорех,
То липнущие вязкие ириски.
Почтительным патлатым старичком
Расшаркается перед жирной Дуней
И снова вертит волосатой дулей,
И огненным хохочет языком.
Не отпирайтесь, будто незнаком,
Не уверяйте: мол, впервые видим.
Он и живёт у вас не под замком,
И вовсе не в изгнанье, как Овидий.
Он вам приятен, даже нет – любим,
Нет, даже обожаем вами втайне,
И счастливы безмерно при свиданье,
При каждой блудодейной встрече с ним.
Но лицемерье века таково,
Что все его ругают и поносят,
А за душой у крикунов поройся,
Лелеют нежно, пестуют его.
Хот ь и стыдятся называть при всех,
Себя боятся выдать сладкой дрожью;
И это тоже, тоже, тоже грех,
Ещё от века наречённый ложью.
«Наши грехи порождают ветер…»
(1994)
Наши грехи порождают ветер,
И он с косматым усердьем дует.
И это – шпицрутены, розги, плети…
И это – кукиши, фиги, дули…
«Накось выкуси! Накось! Накось!..»
А мы в азарте, а нам всё мало.
Когда нам холодно, мы и кактус
Впустить готовы под одеяло.
Когда нам голодно, мы и смерти
Кричим, обезумившие, – насыть нас!
И за приманкою лезем в сети,
Из коих выбраться и не сильтесь.
Наши грехи порождают ветер…
«Как дерево раздало листьям свет…»
(23.08.2017)
Как дерево раздало листьям свет,
Страница 6