(не)настоящая семья - стр. 15

Подумала-подумала, и решила начать предпринимать шаги в этом направлении. Сначала подруге позвоню, посоветуюсь. Может, найдется по знакомым кто-то с заначкой. Я же отдам, обязательно. Пока Стас деньги дает, буду только на погашение долга работать. По поводу заказов и не сомневаюсь даже – контакты всех моих клиентов с работы есть. Возможно, так поступать не очень красиво, но других вариантов у меня попросту нет. Декретные крошечные – я и проработала мало и оформлена была кое-как.

Когда Кристина проснулась, мы пошли домой. Дочка требовательно пищала, сообщая, что голодна и хочет сухой подгузник. К счастью, коляска в лифт влезла, и мы вернулись в квартиру без всяких приключений. Переодела малышку, уложила в кроватку и отправилась в ванную. Нужно помыть грудь и собраться с силами. Как же не хочется кормить, но нужно. Не могу же я попросту взять и сдаться. Как я буду за наше общее будущее бороться, если готова спасовать перед проблемой грудного вскармливания?

Пятнадцать минут страданий и я под вопли Кристи бегом на кухню – готовить бутылочку. Надо было заранее приготовить смесь, но дочь просто заливалась плачем в кроватке. Получив вожделенную соску, Кристина блаженно умолкла. Прикрыла глазки и давай причмокивать. Наевшись, посмотрела на меня еще разок своими чудесными голубыми глазками и уснула. Пока материнство не кажется таким уж утомительным, но я, конечно, уже прочитала на тематических форумах, что так будет недолго. Максимум три-четыре месяца, потом кроху придется еще и развлекать чем-то.

Убедившись, что дочка крепко уснула, взялась за телефон. И тут в моем прекрасном плане возникла заминка. Поняла, что просто не могу позвонить Алле. Слезы буквально душат, как подумаю обо всем том, что придется ей рассказать. Она наверняка уже догадалась, что Даня не просто так перестал на связь выходить. Но знать наверняка она не может. И сказать надо, если собираюсь просить о помощи. Но ком в горле мешал даже дышать, не то что говорить.

Ушла в ванную, прикрыла дверь плотно, включала воду. Но по заказу я плакать не умею. Как только прекратила думать, что скажу подруге, так и отпустило. А телефон все еще в руке. Открыла мессенджер, посмотрела на фотографию Дани в профиле. И что чувствую, не поняла. Какое-то ледяное спокойствие. Прекрасно отдаю себе отчет, что все кончено. И не склеить никогда. Этот человек меня предал. Бросил собственную дочь. И даже не нашел в себе смелости сообщить об этом. Не могу взять и перестать его любить прямо в эту минуту, но это уже не прежние чувства. А какая-то любовь-ненависть. Разъедающая, всепоглощающая. Нет у Кристины папы, а у меня любимого. Только злость. На саму себя в первую очередь. Верила все это время, на слово верила. Никаких доказательств чувств не требовала – ни красивых жестов, ни финансовой поддержки, не помощи в решении проблем. Ничего. Даже на знакомстве с родными стала настаивать, когда уже живот был виден под любой одеждой.

Решительно открываю чат. И трясущимися пальцами набираю сообщение. «Пусть тебе и все равно. Просто знай. Моя дочь родилась здоровой. На тебя совсем не похожа. Назвала Кристиной, как и планировала». Отправляю и тут же выключаю телефон. Не хочу знать, прочитает или нет. И ответа мне не нужно.

Стас

Свозил Диану пообедать в благодарность за помощь. Она явно рассчитывала на продолжение, но я отклонил ее предложение. Сослался на занятость и усталость. На самом деле просто не захотел врать, что мне сейчас это интересно. Ни хрена мне не интересно, кроме того, когда Агата придет в себя. Потому что пока она в удручающем состоянии. И я просто орать готов, сжав кулаки, но не на кого. Даня благополучно сбежал от проблем, и вряд ли он даже ответит на мой звонок. Я и номера его нового не знаю. Чисто теоретически можно спросить у родителей, но они поймут, зачем мне. Наверняка откажут. Мол, я детиночку от учебы отвлекать стану, всякой ерундой голову умную забивать. Ну конечно, младенец – сущая ерунда. И женщина его родившая и вдруг ставшая ненужной тоже.