Не мой отец - стр. 15

В тот момент я поняла, что именно этим и буду заниматься теперь с завидной регулярностью.

– Аааа! Жить с тобой под одной крышей невыносимо! – закрыв глаза, прошептала обреченно.

– Полностью согласен. Невыносимо, Марина.

Я не видела лица Жени, но голос его был на редкость хриплым, низким, глубоким.

Его руки, удерживающие мои кисти «по швам», вдруг шевельнулись. Я ощутила шершавые пальцы, ерзающие вверх-вниз, будто поглаживающие кожу. Почему-то одна мысль об этом вызвала мурашки даже в желудке.

– Тогда съезжай, – я сама удивилась тому, как ровно звучала. Во рту пересохло, мысли еще больше спутались. – Прямо сейчас. Без всяких психологов.

– Я не говорил, что хочу съезжать, Марина. Наоборот. Этого мне хочется все меньше.

Я резко распахнула глаза, шокированная его странным заявлением, и заметила, что смотрит он совершенно не на меня. Куда-то значительно пониже лица. Очень хотелось бы верить, что привлекла его не моя голая грудь, четко проглядывающая сквозь тонкую розовую майку, а Барби, нарисованная на ткани.

Мне показалось, что Женя слегка качнулся вниз туловищем, бедра его плотнее вжались в мое тело. Я перестала дышать до болезненного жжения в легких. Понятия не имела, что он собирался сделать, но почему-то не додумалась ему помешать. Или не хотела? Нет, скорее, первое.

А потом мужчина резко отпрянул, встав на ноги рядом с кроватью. Потянул меня за руку, поднимая на ноги, после чего буквально вытурил из своей спальни:

– Иди.

– Но…

– Книжку почитай. Буквы хоть вспомнишь… Сегодня без гаджетов! – рявкнул он и, как-то уж слишком поспешно и резко захлопывая дверь, чуть не впечатал ее мне в нос. Будто сам боялся передумать.

***

Весь день я провалялась в постели с томиком «Унесенные ветром» в оригинале. Мой английский значительно проседал, но, благодаря террору Женечки, удалось здорово его подтянуть.

К назначенному времени я чувствовала внутри страх. Словно… Все это уже было. Будто я попала в чертов день сурка, где каждый день идентичен прежнему.

Целоваться с Женей я не хотела. Это даже в голове моей не укладывалось! Потому решила поменять правила сна: никакого макияжа, скромный хвостик. Поверх свободного синего вязаного платья натянула еще и свитер крупной вязки. Никаких каблуков, лишь кроссовки.

– Ты милостыню идешь просить? – странно осмотрев меня с ног до головы, заключил этот умник. – Я бы тебе и копейки не дал бы. Максимум – жвачку. И то с ментолом. Которую терпеть не могу.

В отличие от меня, Женя буквально сверкал. Мало того, что нарядился, как на парад: черный костюм с иголочки, галстук и даже лаковые туфли. Надушился! Волосы уложил! И глаза так блестели, будто успел стопочку вискаря бахнуть.

– А тебе и не надо мне ничего давать, Женечка, – ехидно процедила, натягивая черные очки. Даже взглядом с ним встречаться не хотела. – Разве что свободу. Жду не дождусь, когда с чистой совестью могу сменить замки.

Довольная, я развернулась и быстро направилась к входной двери, но когда пальцы коснулись ручки, Женя вдруг оказался позади. Слишком близко, буквально зажимая меня между своим телом и железной конструкцией. Его рука сомкнулась на моей, не давая выйти на лестничную площадку.

– И зачем тебе свобода? – процедил он недовольно. Буквально шипел в ухо. К своему несчастью, я чувствовала бешеное биение его сердца и то, как нервно вздымалась грудь. – Что ты будешь с ней делать?