( Не) мой наследник - стр. 25

Златка и Никитушка спят. Она прижимает сына и тихонько сопит. А Никита обнимает ее плечо и посасывает нижнюю губу. Умилительная картина… И я сгораю от желания рассказать о внуке маме. Все-таки она имеет право знать. Накрываю парочку пледом, висящем на спинке стула, и выхожу в коридор. Вынимаю из кармана пиджака смартфон и набираю телефонный номер мамы.

– Мамуль, привет, как ты?

– Да хорошо все, сыночек. Капельницу вот сделали. Врачи такие внимательные. Да и медсестры…

Мама находится в одном из лучших санаториев черноморского побережья. Как она ни противилась, но я настоял на продолжении лечения там.

– Мам, я… Черт, не думал, что будет так сложно сказать, – приваливаюсь к подоконнику и наблюдаю через окно за уличной суетой.

– Да говори уже, не томи. Что стряслось?

– Мам, у меня есть сын. Помнишь Злату Белоцерковскую?

– Еще бы… Такая любовь была, что…

– Ну, мам. В общем, она скрыла от меня беременность. Я тогда улетел в Америку, оборвал все концы.

– Боже мой, Никит! Так сколько ее мальчику лет? Пять, что ли?

– Выходит, так. Мам, есть еще она новость… Никита тяжело болен. Она именно поэтому ко мне пришла. Была вынуждена признаться. Наверное, если бы не болезнь, я и не узнал ни о чем.

– Да плевать уже на это, сынок. Ты узнал – вот что главное. Я могу увидеть внука? И чем он болен? Только не говори, что надежды нет… Я тогда… Как же мы… – всхлипывает мама в динамик.

– Надежда есть, – отвечаю твердо. – У меня есть деньги на операцию. Я все для него сделаю, мам. И… Мамуль, она его назвала Никита.

– Никита Никитьевич, так-то лучше, – гордо отвечает мама. – Напиши отделение, номер палаты, сынок. Ну и Злату спроси, она не против моего визита?

– Мамуль, он не Никитьевич, а Миронович. Злата вышла замуж сразу после моего отъезда. Там такая Санта-Барбара, без ста грамм не разберешься. Это я так… Чтобы ты знала и не поставила Злату в неудобное положение, – тараторю в динамик, как провинившийся мальчишка.

– Поняла, сынок. Не волнуйся, не обижу я твою Злату. Никита, а Габи как отнеслась ко всему этому? – осторожно спрашивает мама.

– Ох, мама… Никак. Я ей не сказал.

– Надо сказать. Неправильно это… Все-таки вы семья, Никита. Как бы я ни относилась к ней, но ты неправ.

– Знаю, мам. Я обязательно скажу, не волнуйся. Пойду в палату. Еще немного побуду с сыном и поеду домой.

Мы тепло прощаемся с мамой. Медленно возвращаю телефон в карман, раздумывая, как поступить: уехать, не попрощавшись или вернуться в палату и оберегать сон Златы и Никитушки? Выбираю второй вариант и возвращаюсь в палату. Аккуратно толкаю дверь, завидев Злату стоящей возле окна. Она оборачивается на звук и тотчас возвращается к своему занятию – разглядывает улицу за окном. Там суета – снуют люди, машины, а на тротуаре толпится стайка голубей, разделывая корку хлеба. Сам не замечаю, как подхожу ближе и становлюсь рядом… Не хочу уходить. И разговора не хочу, хоть он и необходим нам.

– Отдохнула? – шепчу, оглядываясь на Никитушку.

– Я думала, ты сразу уедешь. Ну… после анализов. Как ты, кстати? – она зябко потирает плечи, обтянутые шерстяной бежевой водолазкой. Хрупкая, грустная и уютная… Когда-то моя…

– Да нормально все. Злата, я рассказал о Никитушке маме, если ты не против… Она последнее время болеет, вот я и решил…

– Я не против. Можешь не оправдываться. Она может навестить внука, познакомиться, – произносит, виновато опустив взгляд.