Не красавица - стр. 7
Сощурившись, он скользит взглядом по моему лицу, словно изучает. Ощущение удивительное: будто кожу ласково поглаживают. Приятно, и мурашки собираются.
– Я Таня.
– Я Дан, – представляется Громов, как будто есть шанс, что я могу его не знать. – С кем сюда пришла?
– С подругой и ее парнем. А ты?
– В такие места всегда прихожу один.
– В какие такие?
– В такие. – Он делает длинный жест рукой, обводя периметр бара, и снова смотрит мне в глаза. Теперь по-другому: более цепко и пристально. – Какие у тебя планы дальше?
Выдержав загадочную паузу, я тянусь к коктейлю и, изящно отпив, отодвигаю его от себя. Встряхиваю волосами все тем же движением из рекламы шампуня и, оторвавшись от барной стойки, с улыбкой сообщаю:
– В планах потанцевать.
Я чувствую себя королевой подиума, когда, соблазнительно покачивая бедрами, дефилирую в сторону танцпола. Кендалл и сестренки Хадид мне и в подметки не годятся – сейчас я в этом уверена. Кажется, все сворачивают на меня головы.
Остановившись, я поворачиваюсь к бару и с улыбкой маню Громова пальцем. «Ко мне», – выговариваю шепотом.
Усмехнувшись, он бросает на стойку купюру и выпрямляется. Можно продолжить путь на танцпол, но я предпочитаю смотреть, как Дан, ни на секунду не сводя с меня взгляда, приближается. Что там Василина спрашивала? Какие парни мне нравятся? Вот такие. Высокие, широкоплечие, с красиво взлохмаченными волосами и глазами цвета собачьего золота.
3
Я пробираюсь сквозь толпу на танцполе, твердо зная, что Громов идет за мной. Пробираюсь, как выясняется, бесцельно, потому что желанного островка, на котором можно пуститься в пляс без боязни ненароком отхлестать кого-то по щекам, так и не находится. Неизвестно, сколько бы я так шла, если бы ладонь, опустившаяся на талию, не заставила меня остановиться. Опустив глаза вниз, я удивленно разглядываю длинные пальцы, контрастом выделяющиеся на кроваво-красной ткани платья. Ого. Громов только что меня обнял.
– У тебя есть любимое место для танцев? – следом звучит рядом с ушной раковиной. – Если нет, то предлагаю остановиться прямо здесь.
По плечу ползут мурашки. Возможно, от работающих кондиционеров, из-за которых здесь довольно холодно. Кстати, с учетом того, что на танцполе многие потеют, риск продуть шею или спину многократно возрастает.
Я поворачиваюсь и сразу же встречаюсь с Громовым глазами. На этом меня посещает мысль, что в концепции темноты и тесноты определенно есть смысл: ты вынужден стоять близко, но благодаря полумраку ничуть этого не смущаешься.
Загадочно улыбнувшись, я поднимаю руки вверх и плавно встряхиваю головой. Не знаю, откуда берется это движение, – наверное, в свое время я все-таки пересмотрела рекламы шампуня. Дальше все получается само собой: покачивать бедрами в такт музыке, переступать с ноги на ногу. Совсем и не сложно, кстати. И самое приятное в этом – продолжать смотреть ему в глаза.
– А ты почему не танцуешь? – осведомляюсь я и быстро трогаю языком нижнюю губу, чтобы проверить, не съела ли помаду. Судя по липкости, она еще на месте.
Громов указывает пальцем себе на ухо и качает головой, мол, не слышу.
Я наклоняюсь к нему ближе и, коснувшись ладонью плеча, выкрикиваю:
– Почему ты не танцуешь?
От него пахнет чем-то терпко-пряным, вызывающим волнительную вибрацию в крови. Которая усиливается, когда Громов, положив ладонь на поясницу, тянет меня к себе и его горячее дыхание со вкусом солода и мяты касается моего виска.