Не к ночи рассказанное… - стр. 6
За моей спиной стояла широкая вертикальная опора. Я зашла за нее и, воспользовавшись тем, что колонна скрывает меня от посторонних глаз, приняла невидимый облик и включила рентген-зрение. "Ого, сколько сюда успело набежать людей", – поразилась я, когда вышла обратно в просторное фойе. Они рыскали туда-сюда с отрешенным пустым взглядом, не понимая своего предназначения. Это же души скончавшихся в поликлинике людей!
– Дочка…
Услышала я голос позади себя и почувствовала затылком дыхание призрака.
Я обернулась. Передо мной стояла низенькая старушка, скрюченная как вопросительный знак. На ее голове красовался колоритный павлопосадский платок с яркими красными цветами. Одета она была не по погоде – в тонкий советский плащик светло-коричневого цвета, длиной ниже колена. На ногах – полосатые колготки в тон и ботиночки. Лицо ее было в глубоких морщинах, а глаза выдавали горечь и усталость.
– Почему вы здесь ходите? – спросила я. – Почему вас не забирает Смерть?
– Нас не выпускает оно…
– Кто?
– Оно страшное, черное… – глаза бабулечки наполнились страхом от пережитого бедствия. – Склонилось надо мной, когда я ждала очередь к врачу, доченька, и теперь я не могу отсюда выйти.
– А через парадную дверь? – сориентировала я ее, указав пальцем.
– Я не вижу дверей. Здесь одни стены…
Мимо нас пронеслась техничка с ведром, и мы с бабушкой завибрировали в воздухе, а секунду спустя старушка исчезла.
– Бабушка? – позвала я.
Но что-то мне подсказывало, что больше я ее не увижу. Другие призраки не замечали меня, и тогда я, избавившись от рентген-зрения, стала видимой. Затем сняла куртку и отправилась в гардеробную.
Мне необходимо было осмотреть все здание в поисках зла, а не просто преодолеть лестничные проемы и встать в очередь. В поликлинике, которая с этого дня закрепилась за мной, на втором этаже сидели хирурги и специалисты по нервным системам. На третьем – терапевты, к ним стояли небольшие очереди, в которых как раз нервничали пациенты. Они смотрели на меня хищно, видимо, опасаясь, что по электронному талону я пройду раньше кого-либо. Но я миновала больных – надеюсь, что это облегчило им жизнь в их непосильном продолжительном ожидании.
На четвертом этаже располагалось тихое женское отделение. Чуть дальше – уролог, рентген, узисты. И длинные цепочки очередей в кабинет анализов. И вот, наконец, пятый этаж, на котором, уловив запах дентина и поддавшись невольному ужасу, пропитавшему воздух, я занервничала у нужного мне кабинета.
Вряд ли имеет смысл вспоминать, что не первый век мои физические тела, в частности, зубы, подвергаются лечению, и по сравнению с сегодняшней медициной старое исцеление кардинально походило на пытки инквизиции. Чувствую ли я боль? Нет! Неожиданно – нет. Но если к ней готовиться, а это непременный пункт, то я чувствую все, что ощущают мои физические оболочки.
Вдруг, сама того не желая, под устрашающий аккорд бормашины я вспомнила мое первое знакомство с зубными врачевателями, которыми были монахи или священники. Собственно, они почитались в наибольшей степени образованными в области медицины. Во Франции представители медицины удаляли мне зубы наживую… А некоторых пациентов били по голове – такой уж была анестезия. Мне даже прикручивали проволокой к соседним зубам неестественный имплантат. А при ученом Карданусе мои зубы старались вылечить лунным светом. В восемнадцатом столетии смертные упрямо верили, что зубную невралгию активизируют черви, и заливали в дыру каленое железо, кислоту или воск. Порой даже сажали пиявок. И если это не помогало, опять же, драли зубы наживую. Даже сам Петр Первый лечил мне зуб, когда я служила при его дворе в образе мужчины. И только гениальный доктор Мортоге в 1846 году применил при удалении зуба эфир.