Не к ночи будь помянута - стр. 41
– Ну, так вот, – продолжала она, прихлёбывая. – Я ведь никуда обычно не уезжаю. Всю жизнь здесь и прожила. Ну, а бабушка ваша мне и вовсе как родная. А недавно напротив сосед поселился. Хороший мужик, молодой. То лампочку вкрутит, то мебель поможет переставить. Такие сейчас редко. Ну, то да сё, разговорились как-то. Я и говорю, мол, вырваться никуда не могу. У меня ведь внук, внучка. А тут не бросишь! А он говорит – да не проблема. Мне, говорит, всё равно делать сейчас нечего, работы мало. Ну, это, мол, благое дело, старикам помогать. Да я не сразу уехала! Надо же посмотреть – что за человек. Ничего так. Всё может. Медик.
– Вы, Юлия Васильевна, давно за бабушкой ухаживали?
– Да уж лет двадцать пять помогаю! Да. Сначала-то она в силе была, я только приду да всё приберу. Ещё готовила, если просили. Вот папе вашему всё пироги пекла, он любил. А уж последнее время… Она ведь не вставала уже лет десять, а то и больше. Да из ума выжила совсем. Раньше ведь люди крепкие были, кто войну-то прошёл.
– Ну, а дальше… вот вы уехали…
– Уехала на десять дней. Сын у меня в Казахстане, так пока доберёшься… А Егор звонил, рассказывал…
Зазвенел хрипловатый звонок. Лёгок на помине. Юлия Васильевна, шаркая тапками, пошла открывать.
Я почему-то думал, что Егор – человек почтенного возраста, но он был старше меня, пожалуй, всего лет на пятнадцать – высокий, даже выше меня, широкий в плечах, с короткими ежистыми волосами.
И с лицом десантника, но уж никак не врача. Может, военный доктор.
И ещё он выглядел устало и напряжённо. Ну, это понятно, чужого человека пришлось хоронить.
Он молча вошёл в кухню, пожал мне руку и тяжело сел на табурет. Подумал-подумал, и поздоровался. Словно положил на стол гантелю.
– Герман Луговой, внук. Правнук. – негромко представился я.
– Соболезную. Егор. Маврин. Значит так. Бабушку я похоронил. Вот свидетельство о смерти, тут всё в порядке. Жаль, конечно, что сразу вас не нашёл. Да, тут остальные документы, тоже всё в порядке. Вам, наверное, захочется узнать насчёт квартиры. Я написал адрес юриста и телефон, вы сходите, он до шести работает все будние дни. Мне, правда, очень жаль.
– Спасибо, – сказал я.
Стало как-то стыдно. Бабушку я не знал, а на жилплощадь как бы претендую. Мне показалось, что они оба считают меня хапугой и паразитом. Они ведь ухаживали за ней, а не я. Особенно бедная Юлия Васильевна, посвятившая ей четверть века. Надо было что-то сказать, но мы сидели и неловко молчали.
– Мы должны вам. За похороны, – осторожно начал я.
Придётся залезть в НЗ, ну да что поделаешь.
– Даже не думайте. Я же понимаю – неожиданно, и вы не знали. Не беспокойтесь.
– Как-то неудобно…
– Ничего. Считайте это актом благотворительности.
Снова повисло молчание. Когда же вы, наконец, скажете о главном?
– А сколько ей было лет?– спросил я.
Юлия Васильевна задумалась.
– Больше девяноста. Много. В чём душа только держалась!
– Она жила одна? – осторожненько спросил я.
– Жила, а куда денешься! Я вот приходила, врача иногда вызывали.
– А других родственников не было?
– Дочь была. Так она уж давно за границу уехала. У ней там дом. Да вы не беспокойтесь, бабушка ваша завещание на вашего папу написала. Значит, вы и наследник.
Я беспокоился, но точно не об этом. Да пусть думают что хотят! Я никому не навязывался.