Не к ночи будь помянута - стр. 37

Запах шёл, однако, не из кухни. Машинально захлопнув холодильник, я пошёл дальше.

 В квартире было две комнаты. Первой мне попалась спальня. Ага, вот оно. На что же это похоже? Запах болезни и старости, дряхлости и уныния.

Я огляделся, и у меня волосы встали дыбом. Тут как будто прошло сражение. По всему полу валялись лекарства, посуда, газеты, тряпки. Посреди этого безобразия растопырился разбухший памперс. Вся комната, и особенно смятая, раскиданная постель были усыпаны мягким сероватым порошком. Причём складывалось ощущение, что его тут разбрасывали лопатой. Да что тут творилось?!

В голове, не задерживаясь, проскользнула какая-то важная мысль, но мне было не до того, чтобы вытягивать её за хвост.

Потому что на подушке я увидел человеческие зубы!

Я забыл, как дышать, а когда вспомнил – посмотрел внимательнее. Это были коронки и мосты – хорошо выполненные, металлокерамические, несколько штук. Да ещё несколько пломб в придачу! Куда я, чёрт возьми, попал?

Я быстро вышел из нехорошей комнаты.

В гостиной был полный порядок, и висела мрачная тишина. Эти книги сто лет не читали,  чай за столом давным-давно не пили, на диване никто не валялся, а телевизор древней марки был скорбно занавешен пыльным тюлем.

Я уж собрался убираться подобру-поздорову, как вдруг застыл, как громом поражённый.

На стене висели фотографии. На одной кокетливо склонила голову весёлая полноватая женщина с «химией» на голове. На остальных – мальчик, один и тот же, но в разном окружении. На самом старом снимке, ещё черно-белом,  ему было года три, на самом современном – лет пятнадцать. Я не мог отвести от него глаз. По позвоночнику начал пробираться холодок.

Такой юный, маленький, но ошибиться было просто невозможно. Это был мой отец.

Я встряхнулся, сглотнул пересохшим ртом, и пошёл было вон, но снова удивлённо застыл.

 У двери на тумбочке стояло нечто, вновь привлекшее моё внимание. По очертаниям предмета я как будто понял, что это такое, но, не веря своим глазам, приподнял дерматиновый чехол.

На сером корпусе рельефно выделялась надпись: «Ятрань». Печатная машинка покрылась пылью, часть клавиш запала. На ней не работали, наверное, столько лет, сколько я на свете не жил.

Никто не застукал меня, выходящим из квартиры. Я прикрыл за собой дверь, и она жалобно пискнула, прощаясь. Ступени были стёрты от времени и на вид  холодны. Навстречу поднималась женщина – в одной руке она несла спящего ребёнка, в другой уместились дамская сумочка, пакет с продуктами и ключи от машины, одетые на палец. На меня она не обратила никакого внимания, и хорошо, а то бы перепугалась, как пить дать.

Я поймал себя на мысли, что не заметил, как оказался в машине и уже поворачивал ключ. Так нельзя! Подумаешь, всегда можно найти разумное объяснение. Спокойно. Никто не убит. Наркотиков не видно. На притон не похоже.

Зазвонил телефон, и я вздрогнул. Нервы пора лечить.

– Алло, – вкрадчиво сказала Ада. – Это Герман?

Нет, блин, радужный единорог!

– Да. Как ты?

– Всё хорошо. Ты работаешь?

– Уже заканчиваю.

– Герман, ты не езди никуда, не надо. Не езди, куда я просила.

Ну, спасибо, кэп!

– Ладно, еду домой, – сказал я спокойно.

Повисло молчание.

– Ты ведь уже там. Был там, – она сказала очень тихо.

Ну как я мог позабыть!

– Был. Всё нормально. Ладно, я за рулём, потом расскажу.