Не ходи служить в пехоту! Книга 7. Северный ветер. Возрождение - стр. 25

Но почему-то мои сограждане, с которыми я разделяю политические взгляды, которых называют демократами/западниками, не хотят слышать и понимать такое элементарное. Досадно, но факт. Не все, конечно. Но многие. У России есть свои интересы, и они должны соблюдаться любым политиком независимо от того, сталинист он, либерал или единоросс.

Тогда в ГОУ немногие были сторонниками «Единой России». Хотя мы на эти темы не разговаривали, я понимал, кто и каких взглядов придерживался. Мой начальник управления был сторонником «Справедливой России». Я был и оставался (тогда) сторонником партии «Яблоко», Морозов всегда голосовал за КПРФ, хоть Сталина он очень не любил. Но разные политические взгляды не мешали нам делать общее дело. Хорошо, что деятельность политических партий в армии запрещена! Возможно, для некоторых это прозвучит пафосно, но все мы, независимо от политических взглядов, были патриотами. Конечно, все понимали, что режим Башара Асада «зарвался» и «зажрался», понимали, что требования протестующих справедливые, понимали чаяния сирийцев. Вместе с тем также понимали, что ЛЮБАЯ смена режима – вред интересам России. А интересы России – это, разумеется, высшая общемировая гуманитарная ценность для нас.

Наше обоснование в докладе о том, что процессы, происходящие в Сирии, не являются эволюцией революции под названием «арабская весна», не носило какой-то там научный или теоретический характер. Писали мы об этом не для того, чтобы поставить на место мидовцев. Наши доклады всегда имели предельно практический характер, и чтобы не лезть в вопросы МИД, мы предлагали меры по поддержке сирийской армии, а не политического режима. Не спорю – немного хитрили. А что тут плохого? Обоснованно полагали, что если сейчас армия покажет свою сдержанность, ум, силу и потенциальное единство, то эту силу увидят полиция, чиновничество, деловые люди – они всегда поддержат сильного. Тогда государство устоит, наши политики через МИД и прочие структуры смогут помочь в проведении назревших давно реформ. При этом мы настаивали на том, что применение армии внутри страны против протестующих неминуемо приведёт к расколу в ней. Это страшно для любой страны, а для Сирии – смерть. Армия, в отличие от полиции и других силовых структур, является срезом общества, его составной частью и не может использоваться в правоохранительных целях внутри страны. Армия – это единство любой страны в войне с иным государством. Военнослужащие армии, по сравнению с полицией или военнослужащими, проходящими военную службу в ФСБ (например), не имеют никаких силовых прав по отношению к остальным гражданам. Вместе с тем нам был известен настрой некоторых сирийских генералов и политиков, которые хотели применить армию и решить всё одним махом. Вот это «одним махом» вообще вызывало у нас сильнейшую тревогу.

В докладе мы писали о том, что сирийской армии надо предложить нашу помощь в виде советников. А советники должны представить руководству сирийской армии конкретный план. Среди предложений были и такие, как её немедленная очистка от политически неблагонадёжных элементов; выдвижение на вышестоящие должности офицеров, пользующихся авторитетом среди подчинённых-профессионалов, независимо от принадлежности к различным кланам; командирование неблагонадёжных офицеров, увольнение которых нежелательно по разным причинам (склонных к переходу на сторону оппозиции), в Россию под видом обучения и переподготовки. И много чего ещё такого, о чём писать до сих пор нельзя.