Не хочу в Нормандию! - стр. 17
Во мне будто включился спящий доселе неведомый механизм, и я, молча, с решимостью крошечного буксира, тянущего за собой громоздкую баржу, попёрла против течения.
Я помню перекошенные злобой лица, захлёстывающие волны ненависти и тычки со всех сторон, рвущихся в дубовые двери агрессивных монстров. Эта жуткая картина даже сейчас, спустя много лет, стоит перед моими глазами. Я не помню персонажей, но то состояние опасности, обиды и торжества несправедливости навсегда что-то изменили в моём отношении к человеческой природе, отнюдь не в лучшую сторону.
Но я должна была противостоять, и во что бы то ни стало вынести всё это. Безысходность подсказала единственно правильную манеру поведения.
– Пропустите. Мне назначено. У меня на восемь ноль-ноль. – Как заведенная монотонно твердила я, пробиваясь к Райским вратам.
– У тебя же на восемь, ноль пять!!! – орали вокруг. Но я усиленно делала вид, что ничего не слышу и не замечаю.
И вот когда вожделенная дверь была уже почти передо мной… Разъярённая слоноподобная тётка такого революционно-базарного вида, будто только что продавала махновцам махорку и патроны, решительно преградила мне путь к счастью. (Неужели и она тоже надеется обрести нежную любовь в предместье Парижа?!) Захлёбываясь площадной бранью, комиссарша принялась толкать меня кулачищем в плечо, намереваясь, раз и навсегда покончить с моей никчёмной классово-несознательной жизнью. И быть бы мне затоптанной ревущей, жаждущей возмездия, рвущейся на штурм Зимнего, толпой революционных матросов… Но в эту самую секунду волшебная дверь отворилась! Отчаянно вырываясь из десятка вцепившихся в меня алчных потных рук, я кинулась внутрь, чуть не сбив с ног, невозмутимого андроида.
Всё! Победа! Так вот что имела в виду Лолка, говоря: «Главное вырваться!»
Прохлада. Полумрак. Будто из жерла адского пекла попала внутрь чудесного облака. Теперь мне больше никуда не нужно будет торопиться, психовать и рвать жилы – это где-то там… Тихие вежливые голоса задают простейшие вопросы, а я всё никак не могу опомниться и с первого раза правильно произнести даже собственного имени.
– В Интернете познакомились? – с подозрением интересуется аккуратный холёный клерк.
Но не тут-то было, не поймаешь, морда заграничная. Я-то знаю, что и как нужно отвечать. Дай Бог моей Лолке здоровья, денег и море французских поцелуев!
И вот снова очередь. Но совсем другая. Неспешная. Вальяжная. Добродушно-расслабленная. У всех такой вид, будто никто никуда и не собирается лететь вовсе. Медленно и лениво загружаются на движущуюся дорожку сумки и чемоданы. Паспорта и билеты протягивают с непременно отсутствующим заспанным выражением лица.
Какие разные очереди! В России даже у дверей морга волнуется нервная толпа. Потому, что жизнью учёные – вдруг не достанется. И ведь правы – иногда не достаётся…
Иноземцы, наверное, не приучены волноваться по этому поводу – им всегда всё доставалось, что положено. Избалованы. Десятый раз по всему аэровокзалу на трёх языках просят пройти на посадку некоего мистера. А его нет. Никто не подорвался как на пожар, подхватив авоськи. Никто не прыгает и не ругается, не извиняется – вообще не шевелится. Мистер не торопится, он в баре не допил свой виски с тоником или не сторговался о цене матрёшки в сувенирном киоске. И плевать. У него всё схвачено. Он не отвалил за авиабилеты гигантскую сумму в годовую зарплату. Главное – перейти черту, и окажешься в волшебном серебряном мире с новыми запахами и переливами хрустальных колокольчиков перед каждым объявлением по радио. Нет проблем.