Не дразни меня - стр. 24
Глава 13
Ярослава
Сгустившиеся за окном сумерки погружают комнату в темноту. Молодой месяц на небе становится ярче, вокруг него загораются звезды – сначала самые крупные, а затем россыпь мелких.
Лежа на кровати на боку с прижатым к уху телефоном, я слушаю монотонный голос мамы.
– Там так хорошо, свежо, птицы поют… А Маратик на памятнике такой молодой, красивый, – всхлипывает она, – на отца похож.
– Мам, он на тебя же походил?
– Нет-нет!.. Взгляд отца и улыбка.
Я не спорю. Если маме так кажется, то пусть так и будет. Мое дело выслушать, поддержать и успокоить ее.
– И цвет волос, – добавляю тихо.
– Я была с ним всего полчаса, такое было распоряжение отца.
– Почему?
– Говорит, это опасно.
– Нет, мам. У Литовских с папой перемирие. Если за последние несколько недель он не нажил новых врагов, то никакой опасности нет.
– И ты им веришь? – восклицает приглушенно, – Думаешь, они не способны на подлость?! Они убили твоего брата, Яра!
– Я знаю!.. Знаю!
– Или ты теперь на их стороне?
– Нет, что ты?!
Мама начинает плакать, я же, слушая ее рыдания, растираю рукой центр груди. Там давят горечь и чувство вины.
– Ох, Ясенька! Я знаю, что Марат никогда не любил меня, но…
– Любил, мам!..
– Нет, отец ему всегда ближе был, а я так… – громко шмыгает носом, – но… как мне его не хватает, дочка! Как я скучаю!..
– Да, мам, я тоже.
На самом деле, Марат и меня никогда не любил. Я для него была кем-то вроде комнатной собачки, путавшейся под ногами. Родственной близости не было, разговоров по душам не помню и убийственной тоски, к своему огромному стыду, я не испытываю.
Но мама… Мне кажется, она тоже любила Марата больше, чем меня. Наверное, матери сыновей больше любят.
– Никогда их не прощу! Всю жизнь проклинать буду!
– Мам, не надо…
– И ты там осторожнее, дочка. Сиди тихонько в комнате и не выходи, – дает наставления шепотом, – С… этим вообще старайся не пересекаться. Не разговаривай, не смотри ему в глаза – целее будешь!
– Хорошо.
– Сейчас отец немного успокоится и обязательно придумает, как вернуть тебя домой. Держись, дочь!
– Да, мам… да.
Она отключается, я кладу телефон около подушки и зажимаю ладони коленями. Разговор с ней, как отрезвляющая оплеуха. Я стала забывать, что имею дело с преступником и убийцей.
Я слишком расслабилась.
Воспоминания из его запаха, голоса, жара тела и прикосновений придавливают к матрасу и перекрывают дыхание. По коже разбегаются мурашки.
Черт!..
Бесовщина какая-то! Мерзкий оборотень!..
Соскочив с кровати, обхожу ее, возвращаюсь и встаю у окна. У улице темно, тихо и, наверняка, тепло.
Вынув из шкафа теплый костюм, быстро переодеваюсь и выбегаю из комнаты. По привычке затормозив у комнаты Карины, снова ничего не слышу, и бесшумно спускаюсь вниз.
– Куда собралась? – спрашивает Иван, выглядывая из кухни с бутербродом в руке.
– В магазин за хлебом. А то кое-кто его весь слопал!
– Кто? – удивленно хлопает глазами, – Я?!
– Гулять! – цежу сквозь зубы недоумку.
Напяливаю шапку, куртку и ботинки и, демонстративно хлопнув дверью, выхожу из дома.
На улице действительно тепло и свежо. Спустившись с террасы по ступеням, я останавливаюсь, чтобы набрать полную грудь воздуха. Успокоиться не помогает, поэтому, спрятав ладони в карманы, я медленно бреду вдоль дома до его угла и, помешкав немного, сворачиваю влево, шагая мимо выстроенных в ряд одинаковых гаражей в сторону будки охраны.