(Не)добрый молодец: Витязь на перепутье - стр. 20

Истошный визг кикимор подтвердил её гибель и, повинуясь чувству мести и яростным призывам чёрта, они ринулись в последнюю атаку. Их осталось пятеро, и все они обладали когтистыми лапами и острыми, хоть и мелкими, зубами. Мелкими хищники от нежити, вот кем они оказались!

Выронив пистоль, Вадим схватился за кинжал, что валялся у ног. Ему становилось всё хуже и хуже. Кровь продолжала струйками стекать по спине, к горлу подкатывала дурнота и всё больше накрывала слабость.

– Надо держаться! – шептал он себе, принимая боевую стойку. – Я должен вернуться, должен вернуться! Я нужен, я нужен, я нужен!

В это время ближайшая кикимора с диким визгом набросилась на него, нанося беспорядочные удары лапами. Другие две последовали за ней, стараясь вцепиться в горло Вадима зубами. Самые осторожные стали подкрадываться сзади.

Первой напавшей достался жёсткий удар сверху вниз прямо в лицо, она даже завизжать не успела, но тут же Вадим оказался увешен двумя другими кикиморами. Вертясь, словно медведь, он пытался стряхнуть их с себя, но не успел этого сделать, как в бой кинулись последние две.

Совместными усилиями они свалили его наземь и принялись терзать всеми силами, разрывая одежду и пытаясь добраться до горла или сердца своей жертвы.

Кинжал по-прежнему был зажат в руках Вадима и он, не глядя, на ощупь принялся колоть им лёгкие тела нежити. Кикиморы оказались восприимчивы к обычной стали, а их когти и зубы не годились для быстрого умерщвления и, в конце концов, понеся потери, они отступили, оставив Вадима лежать на земле.

Весь истерзанный, но упрямый в своем желании выжить, он смог сесть, тяжело опираясь на кинжал, что ушёл при этом всем лезвием в сырую землю.

– Врёшь, не возьмёшь! Мне ещё возвращаться назад нужно, – говорил он вслух, – я вам докажу, что вы все говно полное: что нечисть, что нелюдь, что боги срамные, я докажу и покажу вам.

Он ещё много чего говорил, шатаясь из стороны в сторону, сидя на голой земле. Его стало тошнить, сердце гулко бухало в груди, стараясь вырваться наружу. Яд от укусов, когтей и общая кровопотеря доводили организм до изнеможения. Хотелось просто лечь на землю и забыть обо всём: о богах, о цели, о людях и нелюдях. Но что-то заставляло его не сдаваться.

Сознание плыло и двоилось, пробиваясь сквозь пелену мрака, который постепенно опускался на него. Внезапно Вадим понял, что ему мешало и даже несколько раздражало.

– Сдохни, тварь, сдохни, тварь, сдохни, тварь! – верещал кто-то тонким, противным, истеричным фальцетом.

– Это я-то тварь? – Вадим провёл вокруг мутным взглядом, пока не заметил своего врага, того самого чёрта, в чей лес он ненароком забрёл. – Ты чего это, нелюдь, языком своим поганым говоришь? Я же тебя пристрелил, а ты всё никак не сдохнешь!

– А я жду, когда ты сдохнешь!

– Не дождёшься, хвостатый! Хрен тебе резиновый, сволочь чернопоганая! – С ненавистью произнес Вадим, хотя сейчас ему очень хотелось лечь и сдохнуть, как советовал этот хвостато-парнокопытный.

Вместо этого, Вадим с трудом встал и добрёл до мешка, практически свалившись рядом. Кажется, у него что-то ещё оставалось из ведьминых снадобий. Совсем чуть, но надежда умирает последней, и искомое вскоре обнаружилось. Маленький резной деревянный флакон с отваром, приготовленным старой ведьмой, нашёлся рядом с запасным рогом пороха.