(Не) детские сказки. В объятьях медведя - стр. 6
Я тяжко вздыхала и, глядя на лужу на полу, что образовалась за ночь, понимала – все мои старания заделать крышу успехом не увенчались. Она все так же протекала.
Сев на постели, поежилась.
Холодно и очень сыро. Нужно затопить печь, а после идти в лес и, пока не легли глубокие сугробы, запасаться дровами. Они ведь еще и высохнуть должны.
Натянув старую растянутую кофту, встала и подошла к окну. Пару дней назад я заделала щели и теперь уже так не дуло. Выглянув в окно, поняла, что ошиблась. Возможно, дождь был ночью, а сейчас с неба задернутого свинцовыми тучами валил мокрый тяжелый снег.
Вздохнув, я невольно глянула туда, где совсем недавно лежал медведь подранок. Он ушел на следующий день, немного шатаясь, и хромая на заднюю лапу. Я искренне желала, чтобы все у него поджило, и он добрался до своей берлоги.
Снова поежившись, обняла себя за плечи. Нужно было идти в дровницу, а это значит, высовывать свой нос наружу.
А там грязь, слякоть и сырость.
Не любила я осень, да и зиму тоже. Летом дел невпроворот: сбор трав, сушка, измельчение. Потом на тракт идти торговать, так среди людей и день незаметно проходил.
А зима – это время одиночества.
Раньше хоть кошка была, да умерла от старости. Я бы и рада приютить котенка, да нет его и взять неоткуда. Голод вокруг, перевелись животные.
Вздохнув, я потянулась за старенькой шубкой и обулась в калоши. Деваться некуда, нужно топить, иначе все черной плесенью порастет да отсыреет.
Через час в комнате стало теплее.
Снова глянув на улицу, убедилась, что снег более не идет. Значит можно идти за дровами, да и ягоду может соберу: у ручья в низине ее ой как много еще осталось.
Выйдя из дому, я направилась прямиком в лес, таща за собой старенькую низкую тележку. Под моими ногами чавкала грязь, а выпавший белый снег на глазах превращался в холодную склизкую жижу. Пробравшись через ельник, я вышла на опушку. Глянула на землю, ища свежие следы. Зверя видно не было. Пройдя вперед, углубилась в лес, следуя своей тропинкой.
Далеко заходить не стала, выбрав на опушке березу потолще, достала топор и принялась рубить. Плотная древесина даваться не хотела.
Занятая своим делом, не сразу сообразила, что лес стих. Так бывает, когда какой хищник забредает. Повалив, наконец-то, дерево, я прислушалась.
Тишина.
И вдруг злобный низкий лай совсем близко. Собаки у нас водились, но в лес они редко забредали. Что им тут делать? Их забота двор хозяйский охранять.
Сжав в руке топор, я продолжала стоять истуканом.
Вроде и ничего страшного не происходит, но ощущение такое словно я жертва, на которую охота ведется. Глупое чувство, необоснованное. И впору посмеяться бы, только сердце как башенное колотится.
Минута прошла, за ней вторая.
В лесу сохранялась тишина, даже птица редкая не вскрикнет, только скрип ветвей в вышине. Немного расслабившись, я принялась спешно рубить ствол на чурки и складывать их в тележку. Ветви для растопки наспех связала веревкой и кинула сверху. Так быстро я, наверное, никогда топором не орудовала.
Но постепенно тревога моя вернулась, и стало муторно беспокойно.
Уже не обращая внимания на то, что тележка моя полупустая, я схватись за ручку, и потащила ее к дому. Одно желание было – убраться из лесу поскорее. Выйдя на свою протоптанную годами тропинку, ускорила шаг, а вскоре и вовсе побежала, оставляя последние силы на то, чтобы допереть свою ношу.