Не буди дьявола - стр. 30
– Конечно же, нет! Все что мне нужно – чтобы вы послушали, посмотрели, высказали свое мнение. В общем, я за вами заеду не в восемь тридцать, а в одиннадцать тридцать. Хорошо?
– Хорошо, – ответил Гурни без особого энтузиазма.
Никаких возражений у него, в сущности, не было, но мелькнуло чувство, что что-то идет не так.
Засовывая телефон в карман, он вдруг вспомнил, что Джек Хардвик ему не перезвонил. Он набрал номер.
Уже после первого гудка ему ответил скрипучий голос:
– Терпение, Гурни, терпение. Я как раз собирался позвонить.
– Привет, Джек.
– Эй ты, спец, рука у меня только зажила. Хочешь, чтоб меня снова подстрелили?
Он имел в виду то, что произошло полгода назад: развязку дела Перри. Одна из трех пуль, ранивших Гурни, прошила его бок и попала Хардвику в руку.
– Привет, Джек.
– Привет от сучьих штиблет.
Стандартная формула приветствия старшего следователя полиции штата Нью-Йорк Джека Хардвика. Этот задира с бледно-голубыми глазами маламута, острым, как бритва, умом и мрачным юмором как будто нарочно устраивал при каждом разговоре серьезное испытание собеседнику.
– Я звоню по поводу Ким Коразон.
– Крошки Кимми? Школьницы с проектом?
– Можно и так сказать. Она внесла тебя в список информантов по делу Доброго Пастыря.
– Да ладно. Как это вас жизнь свела?
– Долгая история. Я подумал, может, ты поделишься информацией.
– Это какой же, например?
– Такой, которой не найдешь в интернете.
– Пикантные подробности?
– Если они важны для дела.
Из трубки раздалось сопение.
– Я еще кофе не пил.
Гурни молчал: он знал, что будет дальше.
– Значит, так, – прохрипел Хардвик, – ты сейчас едешь в “Абеляр”, привозишь мне большой суматранский, а я, так уж и быть, попробую вспомнить тебе важных подробностей.
– А такие есть?
– Кто ж знает? Не вспомню, так выдумаю. Ясен пень, что одному важно, то другому чушь собачья. Мне без молока и три сахара.
Через сорок минут, захватив два больших кофе, Гурни свернул с извилистой грунтовой дороги, ведущей от магазина “Абеляр” в деревне Диллвид на еще более извилистую грунтовую дорогу, даже скорее заброшенную тропу для скота, в конце которой Джек Хардвик снимал маленький фермерский домишко. Гурни припарковался рядом с характерной машиной Хардвика – частично отреставрированным красным “понтиаком-джи-ти-о” 1970 года.
Редкий, то и дело начинавшийся снег сменился колючей моросью. Как только Гурни ступил на скрипучее крыльцо, сжимая в каждой руке по стакану кофе, дверь распахнулась и на пороге появился Хардвик в футболке и обрезанных тренировочных штанах, со взъерошенными седыми волосами. С тех пор как Гурни ранили, они виделись только однажды, на допросе в полиции штата. Но уже в первой реплике был весь Хардвик:
– А с какого перепоя ты знаешь крошку Кимми?
Гурни протянул ему кофе.
– Нас познакомила ее мать. Тебе такой?
Хардвик взял стакан, открыл отверстие на крышке и отхлебнул.
– А мама тоже горячая штучка?
– Бога ради, Джек…
– Это значит да или нет? – Хардвик посторонился и дал Гурни войти.
Входная дверь вела в большую комнату. Гурни ожидал увидеть гостиную, но комната вообще никак не была обставлена. Пара кожаных кресел да стопка книг на голом сосновом полу, казалось, были не отсюда и их скоро должны были вывезти.
Хардвик посмотрел на Гурни.
– Мы с Марси расстались, – сказал он, видимо, объясняя, почему в комнате пусто.