Не бойся меня - стр. 4

Память против меня. И ты против меня. Я сам против себя, и мне сложнее обычного справиться с воспоминаниями этим вечером.

Часы показывают начало пятого, и за окном вот-вот рассветет, когда я закрываю ноутбук и сажусь на диван. Проходит минута, другая, третья. В квартире надо мной что-то падает, звенит будильник, а затем кто-то бежит, стуча по полу шлепанцами. Я открываю глаза, вдыхаю и выдыхаю. Встаю. Включаю ноутбук. И аккуратно отклеиваю с экрана стикер. Закрываю глаза, считаю до десяти, ни на что не надеясь. Открываю глаза и узнаю́, что тебя зовут Саша. Саша Тернова.

Са-ша.

Ты в ловушке.

И я в ловушке.

Всё.

В субботу неделю спустя, после ночи, посвященной интервью с журналистом из будущего, Саша проснулась почти свински поздно. В телефоне не было никаких уведомлений, Оля ушла на пары, в окно лилось февральское солнце, а небо выглядело синим-синим. Идеальное утро – поваляться в кровати, потом выпить кофе и позавтракать сырниками с курагой. Но чтобы обеспечить подобный завтрак в коридорной общаге, нужно собрать ингредиенты, отправиться на кухню, найти исправную плиту и пожарить сырники на виду всего этажа. Саша потянулась, закрыла глаза и спряталась обратно под одеяло.

Не сегодня. И не завтра. И наверное, даже не в выходные, а просто когда-нибудь. Когда-нибудь дома.

Воспоминание о доме кольнуло, и Саша побыстрее переключила мысли на другое. Скользнула глазами по пустой комнате: как всегда, полный бардак в вещах Оли, идеальный порядок на кровати, столе и тумбочке Ануш и нечто среднее – у самой Саши. Ануш уехала домой до следующей недели, Оля, скорее всего, вернется вечером, так что комната была в полном Сашином распоряжении. Она выбралась из кровати, включила чайник, натянула домашние штаны и, взяв полотенце и щетку, отправилась умываться.

В умывалке тоже было солнечно. Свет, отражаясь от кафеля, слепил глаза. Саша почистила зубы, по привычке не глядя на себя в зеркало, но, вытираясь полотенцем, все-таки бросила взгляд и поймала отражение. Какой ужас!

Лохматая, в перекошенной футболке, с опухшими после сна глазами и следами от подушки на щеке. Голову не мешало бы помыть, да и почистить скрабом лицо тоже: на переносице чешуйки, на подбородке – какая-то шелуха… Саша скривилась и уткнулась лицом в полотенце. Тут же дернулась и убрала его, вспомнив, как Коля рассказывал про прыщи, которые могут появляться от грязных полотенец и салфеток. Он вообще настаивал на том, что полотенца нужно менять каждый день, не веря, что в условиях общаги это нереально. Ну, реально, конечно, но… Но нет. Саша не готова заморачиваться до такой степени. Не готова намыливать руки по тридцать секунд, пить не больше одной чашки кофе в два дня и читать исключительно проверенную временем литературу в угоду чужим представлениям о мире – пусть они и правильнее, чем ее собственные. Не готова и не будет. Потому что никакого Коли в ее жизни больше нет, в памяти остались только комплексы и его нравоучения – но и их скоро не станет.

Саша еще раз умылась и, глядя, как вода утекает в замусоренный слив, решила: пусть ее воспоминания о Коле утекут туда же. В слив. Навсегда. Вместе со всеми мыслями, сожалениями и страхами.

По пути в комнату Саша заглянула на кухню и вытянула из холодильника втиснутую между стенкой и кастрюлей упаковку с вафлями. Она купила их сто лет назад; пленка надорвалась, и краешек вафли слегка размок. Спрятаны вафли были на мрачный день, чтобы съесть сладкого, когда на душе станет совсем грустно. Если раскинуть мозгами, за последние месяцы Саша вообще довольно редко ела сладкое. И в принципе, это пошло только на пользу… наверное. Но сегодня, несмотря на то что день был не мрачным, а, наоборот, очень даже солнечным, Саша решила, что вафли – самое то. Заткнув внутренний голос и мысленно показав Коле фигу, она разорвала упаковку по пути в комнату и с вожделением вдохнула сладковатый запах вареной сгущенки, которой были пропитаны тонкие вафельные слои.