Не бесите Павлика - стр. 52
***
Все равно ты никуда не денешься, свирепый бородач!
Если бы не жарища эта адская, я бы продолжила свою диверсионную работу. Продолжила бы доводить бедного лесника, который с чего-то решил быть правильным и сдержанным. На самом деле это не так! Я же видела, КАК он смотрел! У меня от этого взгляда внутри все плавилось, а с наружи полыхало. Мало того, что видела, еще и чувствовала: каждый взгляд, как прикосновение.
Мне не хотелось с ним флиртовать, не хотелось хлопать глазками и хихикать, как малолетняя дурочка над несмешными шутками. Мне не хотелось ничего искусственного. Почему-то именно здесь, в лесу остро накрыло желание быть самой собой, без игр, без притворства, без того, чем обычно прикрываются люди, общаясь друг с другом.
Просто я, просто мои чувства, мои желания.
Здесь все по-настоящему.
К сожалению, все-таки пришлось выйти из бани. Дровосек меня так веником отходил, что вся кожа горела, а жар пробрал до самых костей. Наверное, еще пять минут, и я бы повалилась на пол, как варёная рыба. Но все равно было здорово. Меня переполнял какой-то детский восторг и азарт. Голосила от души, смеялась и радовалась, как ребенок, дорвавшийся до каруселей. Так здорово, когда не надо притворяться, не надо строить из себя царицу Египетскую, а можно просто быть Юлькой.
К тому же после бани действительно полегчало. Муравьиная отрава не выдержала атаки веником и сдалась, наконец, мою бедную искусанную попу перестало щипать и колоть,
Пашка остался в парной, а я быстро намылилась, смылась и поспешила на улицу. После такого испытания жаркий летний ветер показался мне прохладным бризом. Я закрыла глаза, запрокинула голову к небу и просто стояла, наслаждаясь вот этим всем: лесом, ветром, травой, запахом солнца…чьим-то шершавым языком на своей коже.
Агриппина, воспользовавшись моей слабостью, вероломно подкралась и лизнула коленку.
— Отстань ты от меня! — я отскочила в сторону. Не хватало еще, чтобы она меня измуслякала. Я чиста как младенец, и хочу такой и остаться!
К счастью, вкус чистой коленки, после того как ее натерли дегтярным мылом, козе не понравился. Она громко фыркнула, а потом смешно подняла верхнюю губу, обнажая желтые кривые зубы.
— И нечего тут морду кривить! То же мне королева! — я погрозила ей пальцем, а потом быстро ретировалась, не желая подставляться под острые рога. Нельзя портить такое хорошее настроение бессмысленной борьбой с этой своенравной скотиной.
Очень хотелось пить. Я подчерпнула ковшиком воду из ведра и с удовольствием сделала несколько больших глотков, прохладные капли стекли по подбородку и сорвались на пол. Не то.
Надо заварить чай!
Я тут же загорелась идеей побаловать дровосека чаем с печеньем. Конечно, больше подошел бы другой сорт благородного напитка, от которого бы не несло за километр веником, а вместо сухого печенья — варенье из крыжовника, но, к сожалению, больше в этой хибаре ничего не было.
К тому моменту, когда красный, распаренный Павел зашел в дом, у меня уже все было готово. Я пригласила его за стол, стараясь особо не пялиться, но взгляд то и дело притягивался то к сильным рукам, то к широким плечам, то к сырой взлохмаченной шевелюре.
Хотелось прикоснуться, но каждый раз, как наши взгляды пересекались, я отворачивалась, заливаясь смущенным румянцем, при этом сердце грохотало так, что едва собственные мысли слышать могла. Впрочем, мыслей особо и не было, кроме одной. Мне до дрожи в коленях хотелось, чтобы он сделал первый шаг, порвал тот тонкий пульсирующий барьер, что разделял нас. Я так сильно об этом мечтала, и проклинала собственную робость, которая мешала мне самой это сделать.