Не бесите Павлика - стр. 37
…Он похож на наполнитель для кошачьего туалета. Такие же неказистые гранулы, которые в горячей воде превращаются в некрасивое бурое месиво. Это вообще есть можно? Хотя сомневаюсь, что козе есть какое-то дело до того, как выглядит еда, главное — брюхо набить.
— Посоли, — посоветовал бородач и, поймав мой недоуменный взгляд, пояснил, — она любит солененькое.
Надо же, какая царица! Солененькое любит.
Стараясь не смотреть на Павла, я щедро посолила содержимое миски и перемешала большой кривой ложкой.
Он стоял в дверях и, привалившись плечом к косяку, наблюдал за моими приготовлениями. Вроде ничего больше не говорил, а у меня мороз по коже и вовсе не от холода. Просто от того, что он смотрит. Спокойно, оценивающе, чуть прищурив яркие глаза. И мне чертовски не хочется ударить в грязь лицом.
Подумаешь коза. Справлюсь. Наверное…
— Так, — обтерла внезапно вспотевшие ладони о футболку, — волшебное месиво готово. Что дальше?
— Отнеси все в хлев и можешь приступать.
Я только кивнула. Прихватила одной рукой миску с комбикормом, другой кастрюльки и поковыляла к хлеву. В маленьком сарайчике пахло сеном, прелостью и продуктами козьей жизнедеятельности. В какой-то миг я даже порадовалась, что вызвалась только подоить это чудовище, а не вычистить ее дом.
Поставив кастрюльки повыше, пошла за козой.
— Агриппина! — гаркнула так, что с соседней березы испуганно взметнулась серая птица, — Пипа! Кушать подано!
Коза приблизилась и теперь подозрительно смотрела на меня. Потом обернулась к Павлу, стоящему на крыльце, явно не понимая, почему он там, а вместо него какая-то девка стоит у хлева и машет руками.
— Иди сюда! — позвала ее.
Рогатая с места не двинулась, только шею вытягивала, громко принюхиваясь.
Пришлось показать ей миску с комбикормом, едва заметив которую она тут же воспрянула духом и ринулась вперед. Я только успела в сторону отскочить, когда она мимо меня проскочила, чуть не задев меня гладким боком.
Агриппина сама заскочила на деревянную ступеньку у стены, и мне оставалось только ее пристегать кожаным ремнем к ошейнику. Пока вроде все просто.
Я подсунула беснующейся от нетерпения скотине еду, а сама села рядышком на шаткую низенькую табуретку.
Ну-с, приступим!
С мытьем я худо-бедно справилась, как и с массажем, а вот когда пришла очередь доения решимости немного уменьшилось. Что там дровосек говорил по поводу щипков-кулаков? Хоть убей, не помню.
Коза уткнулась в комбикорм и поглощала его со скоростью света, громко шлепая губами. При этом не забывала подозрительно коситься в мою сторону, и что-то подсказывало, что надо поторопиться. Ибо когда еда закончится, стоять и спокойно терпеть мое неумелое титькомятельство она не станет.
Я, склонившись в три погибели, нерешительно покрутила в руках сосок, осматривая со всех сторон, а потом потянула за него. Тоненькая струйка молока ударила прямо в нос.
— Блин, — утерлась подолом и потянула снова, в этот раз метясь в кастрюльку.
Молоко звонко прыснуло на дно посудины.
— Обалдеть! — протянула, повторяя движение, — да я просто прирожденная доярка!
Спустя минуту, с высунутым от усердия языком, я самозабвенно дергала козу за вымя и радовалась своим успехам. Уровень молока резво поднимался, струйки молока с приятным пшиканием врезались в белоснежную пенку, а потом…потом еда закончилась.