Назову тебя своей - стр. 3
Прижимается ко мне еще сильнее, и я чувствую его так близко. Хватаю за ладонь, которая закрывает мне рот, и тут же получаю ощутимый шлепок по попе.
– Будешь послушной – и я не буду грубым, – шепчет этот мерзавец. А затем забирается рукой мне под куртку, которую я не застегнула. И лапает!
Щупает грудь, мнет ее. Мне очень больно и неприятно. У меня легкая кофточка, и тонкое белье.
– Какие сисечки, – жадно дышит ублюдок. – Вот так, кобылка, давай, я по-быстренькому тебя.
– Не надо! – мычу ему в ладонь. – Не надо!
Перед глазами все размывается из-за слез. Отчаяние заполняет меня. Каждая моя попытка освободиться заканчивается болезненным тычком или, что еще хуже – слюнявыми поцелуями в шею. Этот козел пыхтит, прижимается ближе, задирает куртку, а потом вообще разворачивает меня лицом к стене и наваливается.
– Я сейчас уберу руку, а если ты заорешь, то он окажется у тебя под ребрами.
И перед глазами мне демонстрирует настоящий нож!
Медленно киваю, понимая, что урод не шутит.
– Вот и умничка, конфетка.
Действительно убирает ладонь, а я, даже если бы захотела, не смогла бы сейчас даже пискнуть – горло будто тисками сжали.
В голове бьется мысль, что я вот так тут и останусь – изнасилованная и порезанная. И никому… Вообще никому не будет до меня дела!
Ну, может, Галина завтра будет рвать и метать, что я не пришла. Но быстро забудет – переключится на других девочек-моделей, и все.
Так горько становится. Хотя я и так знала, что одна в этом мире, что будь это иначе, я бы не оказалась в детдоме, где меня и нашла Рогова.
Мне тогда почти исполнилось восемнадцать – осталось всего пару месяцев, и меня бы выгнали за ворота.
В детдоме жизнь не сахар. Но это все равно лучше, чем оказаться один на один с взрослой жизнью.
– Ноги раздвинь, – командует козел за моей спиной. Но я не реагирую. Я и дышу-то с трудом – тело будто онемело. – А ну, сучка драная, давай, не ломайся.
– Я… Не… хо… чу… – хриплю из последних сил.
Мерзавец резко кладет ладонь мне сзади на шею и впечатывает лицом в стену. Боль пронзает, кожу саднит.
– Не хотела бы, не работала бы тут. И не надо ля-ля про светлый ошейник. Все вы бляди, и всем вам нужен крепкий член в дырку!
С каждым его словом надежда на спасение умирает. Раз никто до сих пор не вышел, и не остановил его, хотя тут везде камеры, значит, и не придут. Прикрываю глаза, смиряясь с тем, что это последний день моей жизни. Нормальной жизни, если я все-таки выживу после.
Ком в горле становится густым и колючим. Голова кружится, и я не сразу понимаю, что мерзкие руки пропадают с моего тела. Зато отдаленно слышу:
– Эй, ты чего! Это моя краля!
– Девушка сказала “нет”.
Слышится хруст, визг. А я по-прежнему так и стою лицом к стене. Боюсь обернуться.
– Да я тебя! Да ты знаешь, кто я! Да ты!
– Пасть завали.
Вот тут до меня доходит, почему этот голос кажется знакомым. Медленно, боясь, что после этого меня лишат жизни, оборачиваюсь и вижу того самого мужчину, который пытался купить ночь со мной.
Смотрю на него ошалело. Рядом на земле валяется козел, едва не изнасиловавший меня. Его тоже узнаю – он один из постоянных гостей ресторана.
Липкий, мерзкий. Он частенько смотрел на меня, но ни разу не подкатывал и не делал предложений.
Вжимаюсь спиной в стену, готовясь защищаться теперь уже от, получается, спасителя.