Назад в юность - стр. 16
Она познакомила меня с дежурной медсестрой и второй санитаркой, крепкой пожилой женщиной, погрозила пальцем и ушла.
Санитарка Пелагея Игнатьевна первым делом предложила перед работой попить чаю, на что я согласился с большим удовольствием. Медсестра Таня, красивая девушка в халате, подшитом почти на десять сантиметров выше колен, что было тогда большой редкостью, сидела с нами и загадочно улыбалась, глядя на меня, а Пелагея Игнатьевна жалостливо говорила:
– И как же такого худенького Дарья Васильевна отправила на работу, креста на ней нет!
В ответ я сообщил, что не такой уж худенький, и, достав бутерброды, присоединил их к лежащим на столе припасам.
Закончив чаепитие, мы пошли знакомиться с фронтом работ.
– Вот тебе, Сереженька, для первого дня – вымой-ка коридор с лизолом. Тебе как раз до полуночи работы хватит, – «порадовала» меня Пелагея Игнатьевна.
Коридор оперблока, покрытый красной метлахской плиткой, имел метра четыре в ширину и метров тридцать в длину.
Но настроение у меня было отличное, ведь я шаг за шагом приближался к выполнению своих великих замыслов. Я развел лизол водой до нужной концентрации и начал методично оттирать плитку, которая, прямо скажем, была изрядно загажена. Если бы такое случилось у меня в отделении, старшая сестра прилично огребла бы.
Пару раз ко мне подходила Пелагея Игнатьевна, видимо с целью дать руководящие указания, но, оценив качество работы, лишь удивленно качала головой и молча уходила делать свою дело.
Где-то полдвенадцатого ночи я закончил пахоту. Брюки на коленках были насквозь промокшие.
Подходя к сестринской, я услышал громкий голос Пелагеи Игнатьевны:
– …Представляешь Танька, Дашка-то своего обалдуя как выучила – у нас сроду так коридор никто не отмывал.
Что сказала Таня, я уже не слышал, потому что вошел в комнату, и женщины резко замолчали.
Так же загадочно улыбаясь, Таня обратилась ко мне:
– Сережа, на сегодня у тебя вся работа, можешь идти домой. Ты молодец, мы специально дали тебе этот коридор, чтобы посмотреть, чего ты стоишь.
До моего дома от больницы было идти минут пятнадцать. Я шел, не торопясь, по весеннему городу, и моя душа была полна радости и счастья.
Когда я доставал ключи от квартиры, дверь неожиданно распахнулась. В проходе стояла мама.
Глядя на нее, я понял, что она еще не ложилась спать и ждала меня.
– Ну как ты, мой работничек, не сильно устал?
– Да нет, мам, немного.
– Ну проходи на кухню, там тебе ужин разогрет.
Пока я с аппетитом поглощал мамину стряпню, она сидела на другом конце стола и, положив подбородок на руки, смотрела на меня.
– Это же надо, – сказала она, – никогда не думала, что доживу до такого момента – встречать сына с работы. Боже мой! Какая я старая.
– Что ты, мама, ты у нас очень даже молодая, тебе даже сорока нет. Лучше скажи, а почему ты не спрашиваешь, как прошел мой первый рабочий день или, вернее, вечер?
– А что тут спрашивать, завтра мне все расскажут. И берегись, если ты меня подвел. Ладно, давай доедай – и в постель, школу тебе никто не отменял.
«Да, а было бы неплохо ее каким-то образом отменить», – подумал я и пошел спать.
В воскресенье с утра я собирался на работу под непрестанное ворчание бабушки:
– И вот что тебе влезла в башку эта работа? Наработаешься еще. Сидел бы дома. А Дашка еще получит у меня за это.