Найти свой остров - стр. 31
Матвеев кивнул. Да, проще и понятней, без всего этого заграничного офисного лоска, невесть зачем позаимствованного у буржуинов и доведенного до абсурда.
– Вот телефон, звони куда надо.
Матвеев набрал знакомый номер. Димка ответил не сразу, но вот в трубке послышался его голос:
– Слушаю вас.
– Дима…
– Пап! – Сын вдруг захлебнулся слезами и стал совершенно не похож на себя. – Пап, где ты был? Я звонил тебе, и дядя Саша звонил, и… никто, никто не отвечал, ни Витя, ни…
– Димка…
– Пап, что это за телефон, где ты?
– Я… я в порядке, ты не плачь, завтра буду дома, главное, что…
– Папа-а-а-а, приезжай сейчас! Сейчас! – Димка плачет навзрыд, и Матвеев понятия не имеет, что делать.
Ника молча взяла у него трубку и вышла из кухни.
– Тише, малыш. Все хорошо. Слышишь? Тише, не надо плакать.
Голос ее стал какой-то совершенно другой, уютный и мягкий. Матвеев взъерошил волосы – он иногда забывал, что сыну всего десять, что он совсем мальчишка и вырос без матери – Димка-Торквемада сам не давал Матвееву вспомнить об этом, но он должен был помнить и учитывать, а ему было очень удобно вот это раннее Димкино взросление.
– Вы кто?
Немного хриплый от слез, но подозрительный голос. Ника улыбнулась – Марек был когда-то точно такой. Он и сейчас такой.
– Я – Ника. Я сегодня твоего папу из воды выудила, вот сидит он у меня дома и греется супом.
– Из воды?
– Если обещаешь, что не сдашь меня, я тебе по секрету расскажу, что случилось.
– Не сдам, честно. Буду молчать, как рыба.
Ника поняла, что этот мальчишка не потерпит лжи и почувствует ее, а потому нужно просто как-то смягчить правду…
– А Витя выживет?
– Будем надеяться, его оперировал очень хороший врач.
– Ой, а дядь Саша-то ничего не знает! – Димка расстроен, но уже не плачет. – Ника, ему нужно сообщить…
– Ты обещал молчать, как рыба, помнишь? Мы сами все уладим, а ты делай вид, что ничего не знаешь.
– Зачем?
– Ну сам-то как думаешь? А если машина не просто так упала с моста? Мы же ничего пока не знаем. Осторожно надо, а то мало ли что.
– Ника, ты с папой к нам приедешь?
– Это вряд ли. Лучше ты к нам приезжай – потом, когда все устаканится.
– У тебя дети есть?
– Ага, но он уже взрослый, мой деть – ему семнадцатый год, в следующем году школу заканчивает.
– А-а-а… понятно. А кот как же?
– У Марека спит.
– Что это за имя – Марек?
– Вообще-то он Марк, но моя бабушка была полькой, и мама… ну, и я в некотором роде. И у нас в доме его имя превратилось вот в такое. Я сейчас твоему отцу трубку дам, так ты его не расстраивай, ладно? Ему больше всех сегодня досталось. Слышишь меня, малыш?
Димка хмыкнул. Никто не называл его «малыш», да и не надо ему это, он взрослый, просто от расстройства расплакался. Но Никин голос в телефоне звучал так сочувствующе… по-родному, что у Димки снова защипало в глазах. Только мама так говорила, мама, о которой он старался не вспоминать, и боялся забыть то, что помнил. Но это не мама, это какая-то чужая женщина, но как она говорит это «малыш» и какой голос у нее… словно знакомый… Димка едва сдержал готовые снова брызнуть слезы.
– Ладно, дай мне минутку.
Ника поняла, что мальчишку надо отвлечь – чем угодно, но отвлечь от страшных мыслей, от пережитого стресса, от того, что он еще надумает, если оставить его одного. И это неправильно – то, что они все здесь, а он там один.