Навсегда моя - стр. 36
-Ты думаешь только тебе бывало трудно? – не выдержала Соня, - а моя жизнь приторно сладкая? Глеб, в один день я очнулась и не почувствовала ничего ниже поясницы, как будто от меня отрезали половину! Какого мне было свыкнуться с мыслью, что я стала калекой? А самое классное это то, что вместе с ногами ушла чувствительность и других мест! Например, я не могла сходить в туалет и даже не чувствовала потребности! Мне поставили катетер, но до того, заботливая медсестра приносила мне утку каждые пару часов! Не дай Бог кому-то испытать те беспомощность и унижение, которые испытывала я каждые пресловутые два часа! А потом я узнала, что моих родителей больше нет. Каково это, Глеб? Это все равно, как если бы тебя столкнули со скалы в пропасть! А еще позже я приехала сюда и оказывается, что человек, которого я считала родным, которого хотела увидеть, вдруг заявил мне, что все, что я помню – лишь плод моего воображения, а на самом деле единственное чувство, которое он ко мне испытывает – ненависть! Может моя жизнь не самая плохая, но уж точно не лучше твоей!
Соня говорила так долго и на одном дыхании, что у нее закончился кислород в легких. Она прерывисто вздохнула и пока Глеб изображал каменное изваяние, заговорила снова:
-Я все отпустила! И свою здоровую жизнь, и смерть родителей. Начала жить заново. Отпустила и свои воспоминания о добром и заботливом мальчике, которого не успела проводить и потеряла на долгие семь лет! А ты продолжаешь цепляться за прошлое, за старые обиды и не находишь ничего лучше, чем срываться на той, которая не может тебе ответить в полную силу!
Глеб ожил неожиданно, в один момент хватка его крепких рук ослабла, телом он подался вперед и вот уже впивался в мягкие и податливые Сонины губы, заглушая ее возмущенное мычание. Он крепко удерживал ее лицо, не позволяя отвернуться, набрасываясь на нее снова и снова, в непонятной попытке то ли сделать больно, то ли забрать ее боль себе. Целовал, упиваясь ее вкусом и запахом, ощущением бархатной кожи под пальцами. Целовал как в последний раз, отчаянно впитывая, запоминая каждое преступное мгновение своей слабости, своего безумия.
В попытке получить большее его рука накрыла оголенное бедро, и ощущение ее кожи в этом месте было таким особенным, словно он прикасался к шелку, который много лет оставался нетронутым, и он первый, кто покусился на запретный плод. Как любой наркоман, подсевший на наркотик, познавший и утративший тот кайф, который дарит первый вдох, и ищущий первозданных ощущений, Глеб чувствовал, что ему требуется еще, что он хочет большего. Его рука со свирепой страстью гладила участки оголенной кожи, пока губы исследовали уже знакомые местечки на груди и шее.
-Пожалуйста, хватит, - услышал он сквозь шум крови в ушах и замер.
Обезумивший от накрывшей волны кайфа, он не сразу почувствовал привкус соли на губах – Сонины слезы. Глеб отскочил от нее словно ошпаренный, отлетел к самой двери. Он ошалело посмотрел на испуганную Соню. И без прочего бледная она побелела еще пуще. Она беспомощно плакала, нервно натягивая на голые плечи, сдернутый Глебом халат.
10. Глава 10.
Глеб не мог прийти в себя от увиденного. Сидящая перед ним девушка вызывала отнюдь не желание, а какое-то смешанное чувство жалости и отвращения. Просто маленькая испуганная девчонка с огромными глазами, почти как та, из воспоминаний, с торчащими хвостиками. Она нервно сгребла к себе одеяло и прикрылась от его затуманенного взгляда.