Навсегда моя - стр. 25

– Привет, Костя. И все. Вы, – коряво здороваюсь.

Сердечко учащенно бьется, когда несколько пар глаз уставились на меня. Кто-то с неприкрытым любопытством, кто-то просто нагло рассматривает. Мое волнение достигает пиковой отметки, кажется, кожа горит под их взглядами.

Надо было подождать Исаева у входа, не стоило подходить.

– Садись в машину, Ален. Я уже иду.

Костя едва касается моей спины, вдоль лопаток пробивается огненная волна, хотя не могу чувствовать его кожу своей, мне мешает пуховик и кофта под ним. Мешает? Я сказала “мешает”?

Часто киваю как болванчик и отхожу к его “Ауди”.

Костя садится спустя пару минут. Для меня они, правда, растягиваются на долбаные часы.

– Едем?

Киваю. Что-то как-то в горле сухо и першит. В салоне мгновенно становится тесно, запаха его много. И жарко, господи, как жарко.

Все эти несколько километров едем молча. Мне безумно интересно рассматривать свой маникюр, Исаев иногда на меня коротко косится. Я боюсь встретиться с ним взглядами. Сердце и так отчаянно колотится, а если мы посмотрим в глаза друг другу в таком маленьком пространстве, когда между нами меньше метра, совсем с ума сойду.

– Голодная? – спрашивает, когда мы поднимаемся на лифте.

Все делаем, блин, молча.

Киваю.

– Пиццу заказать?

И шампанского, бокальчик. Так и хочется попросить.

Сегодня неимоверно сложно находиться с ним рядом. В прошлые разы мы о чем-то отстраненном разговаривали. О школе, моем поступлении.

Костя говорил, как ему работается с отцом и с восхищением рассказывал про последнее выигранное дело одного адвоката. Глаза Исаева нереально блестели, искрили.

Дважды смотрели фильм. Вечером, когда на улице было темно, а свет в комнате не включали, чтобы он не отсвечивал картинку. На пошлых шутках я краснела, Костик смеялся. Я любовалась им и слышала его смех. Это было классно!

Сейчас все как-то не так. Мне неуютно, Костя молчит.

– Алена? Пиццу будешь? Или из ресторана что-то заказать? Ты что вообще любишь?

Столько вопросов, и все ко мне. Он интересуется только потому, что беспокоится, неголодная ли я? Или ему и правда интересно, что я люблю?

– Кексы с изюмом люблю, – тихо отвечаю.

Костя как-то странно усмехается, наши взгляды, наконец, встречаются. Ой, мамочки, в груди, за ребрами сдавливает новое чувство. Сердце ухает вниз и отпружинивает вверх, в самое горло, потому что глухое биение ощущаю именно здесь, даже говорить сложно.

Исаев проходит в спальню, где я была лишь раз, когда Костя показывал мне квартиру, и то я осталась стоять на пороге.

Его нет минуту, две. Это невообразимо много для меня сейчас.

Вдох-выдох, снимаю куртку, разуваюсь и прохожу в зал. Тот у него с кухней совмещен. Темно-изумрудные стены, золотые детали и много дерева. Мне с первого дня понравилась его квартира. А еще я не заметила ни одной женской детали. Даже маленького геля для душа нет. Ни расчески, ни зубной щетки, ни тапочек с розовым пушком. Ни-че-го. Я обрадовалась.

– Вот, тебе подарок, – Костя протягивает небольшую коробку и присаживается в кресло напротив меня.

Пульс бьется в подушечках каждого пальца, они слегка подрагивают.

Подарок? Мне?

– А что там?

– Можно открыть и посмотреть, – и улыбается. В универе он так не улыбается. Эта улыбка только для меня. Ну или еще для той, с кем он целовался. Карина, блин.