Наваждение. Спасти дочь друга - стр. 2
– Что застыла, колода? Обувай туфли и дуй в гостиную! – шипит мать и семенит к двери, цокая серебристыми каблуками. Её голос разливается эхом по квартире: – Бегу, бегу!
Хочется распахнуть окно и упорхнуть подальше от отчего дома. Но у меня нет крыльев, и с шестого этажа я могу лишь распластаться коровьей лепёшкой на асфальте. Воображение рисует пузатого мужика, похожего на крота. Сказка Андерсена про Дюймовочку – просто книга дня!
Из гостиной доносятся приглушённые голоса. Хватаю стакан с тумбочки, единственный предмет мебели в моей комнате, и падаю на колени возле розетки. Прислонив ухо к стеклянному донышку, силюсь разобрать слова.
– Не рано вы отдаёте дочь, Регина Матвеевна? – старпёр говорит, чётко разделяя слова и расставляя акценты. Голос у него приятный, но это ничего не значит. Для меня он вонючий трухлявый пень.
– Для вас просто, Регина, – стелется перед ним мать.
Господи, пусть он в неё влюбится! Она ему быстро путёвку в страну вечной охоты оформит.
– С чего бы вдруг просто Регина?
М-да, похоже, это и правда охотник за сладеньким. Судя по молчанию мамы, она хватает воздух ртом. Есть у неё такая привычка, когда негодование накатывает.
– Я вам задал вопрос, – мужик-то походу привык повелевать и властвовать.
– Девочка тяжело переживает потерю отца и завалила экзамены в институт. Как бы не свернула на кривую дорожку, – мать сыплет аргументами как горохом. Эта речь у неё отработана на подругах. – Так лучше пусть её возьмёт под своё крыло опытный и состоятельный мужчина. Мира не привыкла жить в нищете… Никиточка Петрович.
– Вы не похожи на нищенку, – вставляет ремарку собеседник.
– Спасибо за комплимент… – сюсюкает мама.
– Это не комплимент.
– Простите, – мать смолкает в растерянности.
– Я правильно понимаю, что вы не настаиваете на свадьбе? – да он просто мистер Сарказм.
– Лучше бы расписаться, конечно, но можно договориться… Вы, Никиточка Петрович, только поймите меня правильно.
– Чёрт побери, вы говорите точно сутенёрша!
Слышится скрип дивана и цокот маминых каблуков:
– Я не позволю меня оскорблять в собственном доме!
– Позволите! Ещё как позволите. Да, я готов жениться на вашей дочери и дать вам за неё хорошие отступные.
– Вот это другой разговор. – Мамин голос дрожит, и диван снова скрипит под её худым задом.
– Это пока, действительно, просто разговор. Товар где? Как там говорится про купца?
Но маме не до народного фольклора.
– Мира! Доченька! – хрипит она. Видно, от слова «отступные» у неё спазм в глотке.
Так противно, что будь в комнате кровать, я бы забилась под неё. Под матрасом прятаться нелепо. Если только я не собираюсь разыграть из себя дурную. А может, и правда устроить представление? Вскакиваю с колен и бросаюсь к напольной вешалке. Чтобы такое напялить на себя? Идея! Рядом с вешалкой пристроилась коробка с моими театральными костюмами. Остались от школьных спектаклей.
С трудом нащупав на спине молнию невидимку, расстёгиваю платье и натягиваю на себя мешковину с заплатами, отороченную по краю горловины рыжим мехом. Водружаю на голову котелок с вуалью и нахожу в углу, спрятанный за лыжами костыль. На ноги надеваю чёботы из обрезанных старых сапог. Играла Лису Алису на Новый год, и за мной потом до самого выпускного таскались восторженные младшеклассники.