Наваждение Монгола - стр. 28
– Не трогай меня, пожалуйста, – мольба натыкается на пустоту взгляда. Между нами глухая стена. Этого мужчину не разжалобить.
– Молчи. Лучше.
Заканчивает обрабатывать мою ссадину и отбрасывает ватку, а я поражаюсь тому, насколько он огромный, и когда злится, мышцы каменеют, бугрятся, натягивают ткань майки так, что скоро я услышу треск.
Опускает взгляд на побелевшие от натуги костяшки моих пальцев, которыми я вцепилась в полотенце, держа его прямо под горлом.
– Не нравится слышать правду? – интересуюсь едко и по привычке движением головы откидываю влажные пряди со лба.
Отслеживает этот жест. Опять хмурится, темные брови смыкаются на ровной переносице, глаза становятся дикими. На радужке видны точки. Я все жду, когда он сорвет с меня преграду и набросится, как зверь, не знающий пощады, но мужчина безотрывно всматривается в мое лицо, словно ищет что-то. Машет головой, прикрывает широкие веки и в следующую секунду, когда распахивает, оттуда на меня сама смерть смотрит, а он выдыхает пораженно:
– Наваждение просто…
– Что?! – не понимаю его.
– Просто будь умницей и все пройдет безболезненно, я буду ласков. Ты – моя. Таков закон.
– Ты, верно, шутишь?!
В ответ тишина и прожигающий взгляд. Сделает. Не пощадит. Прикусываю губы. Пытаюсь понять, как достучаться до варвара, который держит меня в своих руках. Рассматриваю мужественные черты и понимаю, что я никогда не встречала такого мужчину. Айдаров пугал, а вот Монгол… Он все же другой. От него угрозой веет, прошибает мощью, давящей энергетикой.
Наклоняет голову и проскальзывает пальцами в мои мокрые прядки, притягивает к себе, заставляет ощутить, насколько напряжен, а я в ужасе распахиваю глаза, так как мое тело откликается на эту близость, реагирует.
– Послушай…
Накрывает мои губы, врезается так, что я не могу дышать, ударяется зубами о мои зубы, выбивает дух, а я лишь царапаю мощную шею и грудную клетку, тону в своих ощущениях.
Отпускает мой рот, отклоняет голову и смотрит на меня, а мне кажется, что я чувствую, как его аккуратная бородка до сих пор мою кожу покалывает, хоть он уже и отстранился.
– Хорошую невесту выбрал шакал, горячая штучка, – проговаривает надрывно и в глазах дикость.
Опускает руку на мое бедро, скользит слегка по коже, а у меня ледяные мурашки бегут по телу, бросает из жара в холод.
– Я ненавижу своего жениха.
Выговариваю горько, и слезы, наконец, срываются с ресниц. Как долго я держала это откровение внутри себя?!
Пыталась быть сильной, стойкой ради Моти. Глушила свои чувства, боясь проговорить вслух. Боясь, что выплюну свой отказ в лицо Айдарову и подпишу смертный приговор своей семье.
– Ненавидишь…
Повторяет за мной, и рука застывает на моей влажной коже. Это простое касание прожигает.
– Лицо ангела скрывает расчетливую охотницу…
– Нет!
Понимание собственной беззащитности заставляет говорить, выговариваться, как перед палачом, что готовится к казни.
– Айдаров мне противен. Выворачивает от одного взгляда на этого жирного борова.
Лицо Монгола меняется, игривость пропадает и уступает место холоду, который просыпается во взгляде.
– И как бы ты пережила брачную ночь? Чем бы перебила омерзение?! Алая простыня, девочка, чем больше отметин невинности жены, тем больше почета мужской силе. Старые обычаи. Когда ты продавалась, тебя муженек не просвещал, что будет, когда двери спальни закроются?