Наваждение - стр. 39
– Э-э… мистер Пендергаст, – в смятении начал Типтон, – я думал… никого из семьи не осталось… Понятия не имел, что… – Голос его стих.
– Слухи о моей кончине сильно преувеличены.
Типтон нащупал карман в жилете своей поношенной шерстяной тройки, вынул платок и протер лоб.
– Счастлив видеть вас, просто счастлив. – И снова протер.
– Взаимно.
– А что, позвольте спросить, привело вас к нам?
Типтон сделал усилие и взял себя в руки. Почти пятьдесят лет он служил куратором музея Одюбона и многое знал о семействе Пендергастов. Меньше всего он ожидал увидеть во плоти кого-нибудь из них. Ту ужасную ночь, когда случился пожар, он помнил, словно это случилось вчера: толпа народу, крики с верхних этажей, пламя, рвущееся в ночное небо. Типтон, правда, слегка успокоился, когда съехали уцелевшие члены семьи – его от них в дрожь кидало, особенно от странного Диогена. Типтон слышал, что тот погиб где-то в Италии. И что Алоизий куда-то пропал. Эти слухи сомнений у него не вызвали: такая семейка, казалось, обречена на вымирание.
– Я хотел посмотреть, как тут наша недвижимость. И раз уж я оказался поблизости, то и решил навестить своего старинного знакомца. Как нынче дела в музейном бизнесе?
– Недвижимость? Вы хотите сказать…
– Именно так. Парковка, где когда-то находился Рошнуар. Я так и не смог его продать… Проклятая сентиментальность. – Эти слова сопровождались легкой улыбкой.
Типтон кивнул:
– Конечно-конечно. Что касается музея, сами видите, соседство наше переменилось к худшему. Посетителей много не бывает.
– Да, все переменилось. Как приятно видеть, что музей Одюбона все тот же.
– Мы стараемся сохранять все как есть.
Пендергаст поднялся, заложил руки за спину.
– Вы не возражаете? Я понимаю, музей сейчас закрыт, но мне все же очень хотелось бы посмотреть. По старой памяти.
Типтон поспешно вскочил.
– Разумеется. Вы уж простите, диорама не в порядке – я тут прибирался.
Куратор помертвел, вспомнив, что оставил пылесос на коленях Одюбона, а метелку сунул ему под мышку – словно какой-то шутник затеял сделать из великого человека уборщицу.
– А помните, – спросил Пендергаст, – выставку, которую устроили пятнадцать лет назад и для которой мы вам одолжили первое издание «Птиц Америки»?
– Конечно.
– Получился настоящий праздник.
– Да.
Типтон отлично помнил, какой ужас и потрясение он испытал при виде толп, бродящих по экспозиции с полными бокалами вина. Стоял прекрасный зимний вечер, светила полная луна, а он так измотался, что почти ничего не замечал. Первая специализированная выставка, которую он устроил, стала и последней.
Пендергаст расхаживал по залам музея, разглядывал в застекленных шкафах рисунки, гравюры и чучела птиц, вещи Одюбона, письма, наброски. Куратор ходил следом.
– Между прочим, я познакомился со своей женой именно здесь, на том самом открытии.
– Да что вы, мистер Пендергаст, а я и не знал, – скованно сказал Типтон.
Пендергаст казался ему каким-то странно возбужденным.
– Хелен, моя жена, интересовалась Одюбоном.
– Да-да, припоминаю.
– А она… потом приходила в музей?
– О да. И раньше, и потом.
– Раньше?! – резко спросил Пендергаст.
Типтон смешался.
– Ну… да. Она то и дело приходила, занималась какими-то исследованиями.
– Исследованиями, – задумчиво сказал Пендергаст. – И задолго до того, как мы познакомились?