Наварин (Собрание сочинений) - стр. 47

"Сироткой" ветераны компаний средиземноморских именовали знойный африканский "сирокко", а вот на счет ада говорили правду сущую, ибо от "сиротки" добра ждать не приходилось!

Вскоре среди молодых матросов пополз слух, что от пекла и солнца можно почернеть до полного африканского обличия.

– Куды ж я ефиепом али арапом чернорожим к Матрене своей возвернуся! – не на шутку пугались они. – Меня ж не то, что девка, мать родная не признает!

– Не журись, сердешные, – утешали их старики, в усы промеж себя посмеиваясь. – Мы вот уж третью гулянку сюды делаем, а арапами так и не сделались! Чернота тутошняя враз сходит.

– Слава-те, хосподи, – крестились матросики обрадовано. – А то напугали добрых людей до конца жизни!

И снова дневниковые записи одного из участников плавания: "До 5-го сентября тихие и противные ветры и штили держали эскадру почти все на одном месте на высоте острова Сардинии. 5-го в полдень получили легкий попутный ветер, но 6-го опять штилевали, а 7-го перед рассветом задул попутный ровный ветер и к вечеру сильно засвежел, так что всю ночь мы держали по 11-ти узлов".

Порывистый и сильный зюйд-вест буквально рвал паруса. Суда сильно качало. Со шканцев флагманского "Азова" было хорошо видно, как, они-то по самые мачты зарывались в волне, то, наоборот, ею же подхваченные, взлетали ввысь на пенных гребнях. Эскадра держала курс на Полермо.

Очередной походный день уже клонился к вечеру, и свободные от вахты офицеры "Азова" коротали время в кают-компании.

Вот в углу за шахматным столиком пристроились мичмана Корнилов и Завойко. Вот гардемарин Володя Истомин, печально музицирующий что-то, на изрядно расстроенном рояле. Мичман Саша Домашенко, уютно устроившись на диване, читает какой-то толстый французский роман. За кормовым балконом стонет ветер, частый дождь барабанит в стекло.

– Еще пару суток, господа, и погуляем по прошпектам полермским! – поднял голову от шахмат рассудительный Володя Корнилов. – Кто как мыслит проводить время на берегу?

– Я на рынок сразу загляну! – подал голос гардемарин Истомин. – Непременно хочется фруктов здешних отведать, да и домашним подарки сделать надобно!

– А я в оперу! – оторвался от книги Домашенко. – Давно мечтал послушать настоящих итальянских теноров!

В дверь прошел только что сменившийся с вахты Павел Нахимов. Поеживаясь, кинул на вешалку мокрую от дождя фуражку.

– Начали лавировать на правый галс. – сообщил скороговоркой присутствующим. – А погода пропасть!

К лейтенанту подбежал расторопный вестовой, поставил стакан "адвоката" горячего крепко заваренного чая. Присев за стол и помешивая ложкой сахар Нахимов уже заинтересованно посматривал за развитие шахматной дуэли Корнилова с Завойко.

Внезапно за окном кают-компании раздался чей-то громкий и короткий вскрик. Офицеры повскакивали с мест.

– Матрос с мачты сорвался! – крикнул на ходу Нахимов, устремляясь к выходу.

Домашенко отбросил в сторону книгу. Вскочил. Какое-то мгновение он стоял неподвижно, затем же решительно бросился к окну. Рывком распахнул ставни и без раздумий кинулся за борт в круговерть волн и пены.

– Саша! Опомнись! Это же безумие! – кричали ему вслед, но было уже поздно.

Вдогонку прыгнувшему в море мичману швырнули первое, что попало под руки – стул. Вслед за стулом и какой-то пустой бочонок.