Наварин (Собрание сочинений) - стр. 26
– Султан шутит с огнем! – мрачно заявил он.
– Вы объявляете нам войну? – скривил презрительно губы министр.
– Война еще не объявлена, но наши эскадры блокируют берега Греции и по первому приказу готовы вступиться за честь своих флагов!
– Как можно совмещать дружбу с угрозами. Не могут огонь и хворост безопасно лежать друг подле друга! – пустился в философствования рейс- эфенди. – А впрочем, великий флот и войско падишаха вселенной сумеют постоять за себя!
– Ну, это мы еще посмотрим! – мрачно хмыкнул ветеран наполеоновских войн генерал Арман-Шарль. – Хотя по мне лучше было бы и обойтись без пролития крови!
В тот же день, посоветовавшись, послы решили известить о несговорчивости турок командующих своих эскадр, которым предписано было в ближайшее время появиться у греческих берегов.
Более иных настойчив в том был Александр Рибопьер:
– Коль меры убедительные успеха не имели, следует непременно переходить к мерам принудительным!
Рибопьера горячо поддержал старый вояка Арман-Шарль. Британский посол отмолчался, но и против не выступил.
Что касается греков, то их правительство, находившееся к тому времени на острове Поросе, немедленно известило всех и вся, что они принимают все параграфы Лондонского трактата союзников незамедлительно и с радостью. Таким образом, принудительные меры союзникам следовало принимать лишь против находившихся в Морее турок и египтян.
Весь демарш предпринятый тремя союзными послами в Константинополе, обернулся их полным поражением. Турция ни на какие уступки идти так и не согласилась. Отныне исход конфликта должен был решаться уже не в дипломатических салонах, а на шканцах боевых кораблей. Время политиков заканчивалось, начиналось время адмиралов!
Сэр Стратфорд Каннинг писал в те дни вице-адмиралу Кондрингтону: "… Хотя и не следует принимать враждебных мер и, хотя союзные правительства желают избежать всего, что могло бы привести к войне, тем не менее, в случае надобности, прибытие турецких подкреплений должно быть, в конце концов, предупреждено силой и если бы все другие средства были истощены, то пушечными выстрелами."
Эдвард Кодрингтон
А Махмуд Второй, ни его рейс-эфенди все никак не могли поверить в, казалось бы, очевидное, что три великие державы готовы выступить против них из-за столь, казалось бы, ничтожного повода, как свобода Греции. А потому султаном было велено своему министру иностранных дел проявлять в переговорах известную выдержку. Пусть союзники пошумят и отступят! Кроме того, послано было и ободряющее письмо Ибрагим-паше в Наварино.
События в Греции ждать себя долго не заставили. Египетские полки Ибрагима снова пришли в движение и устремились в новый опустошительный поход по окровавленной Элладе. Поход этот по разумению султана должен был показать всем сомневающимся, что отдавать кому-либо свой законный пашалык он не намерен. Пока сам Ибрагим жег города и села в Морее, его первый помощник Решид-паша громил провинции на западе страны. Мелкие отряды инсургентов отступали все дальше и дальше в горы. Крупных боев уже не было, но мелкие ожесточенные стычки происходили повсеместно.
В довершение всего, как обычно бывает в пору поражений, в греческом стане начался разброд и дрязги. Партия землевладельцев стала подозревать в диктаторских устремлениях немногочисленных, но ершистых буржуа, а те с подозрением косились в свою очередь на влиятельную группировку владельцев судов. Обвиняли друг друга и генералы. Народ же молил о пришествии настоящего спасителя отечества, звал его, и этот спаситель пришел. Звали его Иван Каподистия. был он генералом российской службы и выдающимся европейским политиком. Каподистия еще не прибыл в греческие пределы, а его уже избрали президентом.