Наука, любовь и наши Отечества - стр. 32
В квартире, как у всех перед отъездом, ералаш. Дети веселые, шумные. А Люба загорелая и грустная. Сказала, что немножко нездоровится ей.
«Ну, пожалуйста, Люба, скажите, что я могу сделать для Вас? Мне очень хочется хоть чем-то порадовать, подарить что-нибудь», – пристаю к ней. «Если можно, учебник грузинского, больше ничего», – с печалинкой в голосе говорит Люба. Пьем чай. И почти все время молчим: не клеится разговор. На прощание она улыбается, хочет веселой казаться. Но я-то вижу: чуть не плачет. Карел тоже в напряжении. «Это потому, что еще точно не знают, где будут жить…» – подумалось мне. Прощаясь, говорим друг другу до скорой встречи в Праге. Разве могла я предположить, что этой встречи с Любой не будет никогда?! Вместе с Карелом она вышла проводить меня до их лифта. Улыбалась, просила писать…
Карел Йирка со своей семьёй на пляже в Сочи, 1965 г. Архив Ольги Ломовой (Йирковой), Прага.
Конференция молодых ученых
«Готовится конференция молодых ученых в ВАСХНИЛе. Срочно отбираются лучшие работы. От своего отдела я предложил вас! – встретил меня Томмэ. – Успеете подготовить?» – «Не знаю». – «Надо успеть. Сначала прослушает вас профессор Зубрилин. Ему поручили окончательный отбор кандидатур от ВИЖа на конференцию».
Зубрилин, похожий чем-то на зубра старик, с мощной шеей, высоким лбом, массивным носом и внимательно-усмешливым взглядом больших, глубоко посаженных глаз из-под густющих бровей. Ему надо было доложить в течение пяти минут, а не успеешь, пеняй на себя, дальше ВИЖа не сунешься. Желающих полно, и не только аспиранты. Вернее, даже аспирантов было всего несколько: Стрекозов Коля, Мадисон Володя, Карликов Дима. Больше из аспирантов никого не видела. Зато сотрудников! Обаятельный Эрнст, красавец Коряжнов, скромняга Шихов, небольшого роста, мечтающий о министерской карьере Коноплев… Это из тех, что прошли (уложились в пять минут).
«Хоть и перестарок, но молодой, дорога перед тобою большая», – сказал Зубрилин Эрнсту и смачно с ним поручкался. «Пойдешь далеко, если никто не остановит!» – сказал мне и тоже руку потряс.
В узких коридорах старинного здания ВАСХНИЛ толпятся «молодые ученые». Заседают экспертные комиссии по отбору докладов на Президиум ВАСХНИЛ. У кабинета ответственного секретаря президента академика Овсянникова, кормленца, собралось молодежи человек восемь. Из ВИЖа это Махаев, Минько Люба и я. Из института физиологии и биохимии, где директором профессор Шманенков, аминокислотчик Григорьев. Градусов, тоже аминокислотчик, но бумажный, потому что работает секретарем в ВАСХНИЛ и ни поросенка, ни куренка (материал, которому скармливают аминокислоты) сроду в руках не держал. И еще двое парней-аспирантов было из Тимирязевки.
Я здорово готовилась. Доклад знала наизусть. К тому же постаралась одеться, чтобы старикам нравилось: юбка черная длиннее колен и закрытая, белая из шелка блузочка. Деды-корифеи улыбались мне. Доклад оценили как лучший, рекомендовали заслушать на Президиуме ВАСХНИЛ и автору, мне то есть, выдать премию. От радости чуть не прыгаю. Подлетаю к своим коллегам… И тут вдруг меня поразила странно неприятная окаменелость их лиц. Даже Рядчиков не очень, казалось, был доволен таким решением, хотя меня поздравил.
– И Томмэ, и Солун, и Денисов, и Дыман – все эти корифеи науки давно устарели, не им судить о работах молодых, – сказал в раздумье Виктор. – Ну что ж, выбирать-то им было не из чего. Я поняла, что Рядчиков имел в виду себя. Тут же с ним согласилась: