Научи меня - стр. 32
- А платить за нее хоть будет? - у начальника Даши любовницы менялись как перчатки, и он поощрял их денежным вознаграждением, так как практически все они были его сотрудницами. Но по какой-то неведомой причине любовницы получали блага, а Даша - дополнительную работу.
- Да щаз-з-з-з. Сказал, премию выпишет в конце года. Но мне кажется, я до конца года не доживу, - жалуется приятельница. - Хочу уволиться, достало все.
- Ничего не могу тебе посоветовать. Бери отпуск, приезжай ко мне в гости, посмотри, как мы с Валеркой устроились, - предлагаю вариант развеяться.
- Ты шутишь, что ли? Какой отпуск? Эта старая перхоть Геннадий Сергеевич мне никогда его не подпишет! - в голосе подруги слышны невыплаканные слезы. Это настораживает, потому что я даже и не помню, когда видела ее плачущей. Настолько редко это было. Она всегда была «мисс позитив», излучала энергию и разгоняла любые тучи.
- Даш, ты что, плакать собралась? - я жду ответа, а вместо него слышу хлюпанье носом.
- Нет, все норм. Ладно, старый козел идет, завтра наберу, - подруга быстро бросает трубку, а мое настроение еще сильнее уходит в минус.
Что-то подруга не договаривает.
- Мам, подойти, - крик Валеры вырывает меня из воспоминаний о вчерашнем разговоре с подругой, и я, подскочив с кровати, бегу к сыну.
Матерь божья!!!
- Ты что натворил? - вид окровавленной руки сына вводит меня в шок и секундный ступор.
- Мам, я не специально. За молотком надо было в инструменты лезть. Вот взял нож и хотел рукояткой стукнуть по гвоздю. А она выскользнула и вот, - сын переводит взгляд на руку, которую он держит над раковиной. Из раны хлещет кровь. Это не царапина, а серьезный порез. Хватаю кухонное полотенце и туго завязываю руку. Телефон. Где этот чертов телефон? Бегу в комнату, ищу телефон, попутно разбрасывая все вокруг. Хватаю трубку. Набираю номер.
- Алло, скорая? Сын разрезал руку, да…сильно разрезал… 14… кухонным ножом…. диктую адрес… жду…,- дурацкий разговор с оператором, которая задает массу ненужных вопросов.
Смотрю на себя. Я в ночнушке. Натягиваю джинсы и свитер. Заскакиваю на кухню. Валерка сидит на стуле, руку так же держит над раковиной. Сам бледный как полотно, а полотенце все в крови. Мне сейчас самой плохо станет от вида крови.
Звонок в дверь. Открываю не глядя, мысленно удивляясь, что скорая на самом деле «скорая», а не как обычно. На пороге стоит Никита с цветами и моим свитером в руках. Господи, да не до тебя сейчас!
- Что случилось? - видимо, у меня все написано на лице.
- Валерка руку порезал, сильно, - Никита проходит в комнату и сразу же идет на кухню. А я не успеваю закрыть дверь, как вижу врачей в темно синей униформе и с чемоданчиками в руках.
- Вы скорую вызывали? - спокойная, немного медлительная речь раздражает. Хочу, чтобы они были быстрее: шли быстрее, говорили, спрашивали, осмотрели сына.
- Да, он на кухне, - пропускаю бородатого мужчину врача и молоденькую девушку медсестру в квартиру.
- Что ж вы за ребенком не смотрите, мамаша, - снисходительно пренебрежительный тон обращения коробит, но я проглатываю колкий ответ. - Бахилы есть?
- Нет, проходите в обуви, - я уже раздражена до предела, у меня там ребенок кровью истекает, а они бахилы полезли искать.
- Не положено в обуви, - растягивая слова, отвечает мужчина и снова роется по карманам.