Наташа Славина - стр. 7

. – Ты не поверишь, как больно мне было, что я не смог сам поехать за тобой, сам привезти тебя, еще раз посмотреть каждый уголочек в милой квартире, где всегда отдыхала душа, где все было устроено ее заботливой, хлопотливой рукой, рукой нашей мамы. Да, Наташа, и мне она была матерью в полном высоком значении этого слова. Теперь у меня одна цель: чтобы жизнь твоя была светлой и радостной. Натуся, тебе хорошо будет у нас, я верю в это. Мое отношение ты знаешь. Анисьюшка, старушка няня моя, о которой ты давно слыхала, уже два года как живет у нас в доме. Когда я после назначения сюда ездил в свое именьице, то нашел ее там овдовевшей и сильно бедствующей. Конечно, забрал и привез с собой. Это преданный, добрый человек, который души во мне не чает, она уже всем сердцем заочно полюбила и тебя. Сегодня старуха с ног сбилась, устраивая тебе комнату, – все ей недостаточно хорошо казалось. Она и булок, и пирогов напекла, чтобы тебя с дороги накормить, – улыбаясь, закончил Дмитрий Андреевич.

Наташа с мягким выражением в глазах глядела на ласковое оживившееся лицо Димы и с удовольствием прислушивалась к знакомому милому голосу, который давно не слышала.

– Катя – тоже добрая девушка, очень добрая, – несколько менее уверенно продолжал Дмитрий Андреевич, – только у нее есть странности: она не особенно общительна, нервна, поэтому бывает не всегда ровна в общении. Ты на нее не обижайся, она не виновата, ее не совсем правильно воспитывала покойная Анна Васильевна, потом институт, жизнь вдали от семьи… Но, право, она добрая, и я уверен, что полюбит тебя, то есть, я хотел сказать, любит тебя, только замкнутая она очень. Полюби же и ты ее, Наташа, пожалей ее, ведь она, в сущности, очень одинока.

– О, Дима! Об этом меня просить не стоит! Я давно уже люблю, всей душой люблю и няню Анисью, и Катю! Ведь она сестра твоя, разве могу я не любить ее! – просто закончила девушка.

– Вот мы сейчас и приедем. Видишь, там, налево, зеленый домик с красной крышей в саду? Это и есть наш домик. От центра города далеконько, но больница близко и сад прекрасный, а ведь ты знаешь, я без зелени жить не могу. Вот и приехали. Стой, извозчик! Приветливо глянул навстречу Наташе своими отворенными настежь окнами новенький светлый домик, окруженный словно снегом усыпанными деревьями в их воздушных весенних нарядах. Лучи солнца пробивались сквозь разноцветные стекла крыльца и окрашивали дорожки причудливыми фиолетовыми, красными и синими полосами.

Едва открылась дверь в дом, как оттуда потянуло запахом свежих булок и еще чем-то нежным и душистым. Лишь только Наташа переступила порог прихожей, как навстречу ей показалась полная бодрая женщина лет пятидесяти с хлебом-солью в руках.

– Добро пожаловать, матушка-барышня, – низко кланяясь по русскому обычаю, проговорила она. – Не побрезгуйте нашими хлебом-солью, – и она, протянув Наташе блюдо, нагнулась и поцеловала ее руку. Наташа, тронутая и слегка сконфуженная, неловко сунула блюдо на первый попавшийся стул и тогда уже со свободными руками подошла к старушке.

– Спасибо, нянюшка, спасибо, милая. Правду Дима говорил, что вы очень-очень добрая, – сказала она, обнимая Анисью. – Дайте же мне вас хорошенько поблагодарить и крепко поцеловать. Ну, и вы меня поцелуйте. Только не так, – отдернула девушка руку, к которой женщина опять нагнулась. – Вы в лицо меня поцелуйте. Вот так. И полюбите меня, нянечка! Мне так нужно, чтобы меня полюбили, – дрогнувшим голосом докончила она.