Наталена - стр. 5
Иногда к их компании присоединялась мама, но она быстро уставала. Через какое-то время начинала жаловаться на мигрень, пугалась аттракционов в луна-парке и очень нервничала, если обнаруживала на сапожке или белоснежном финском пальто хоть капельку грязи.
Папа, глядя на нее, морщился, становился угрюмым и неразговорчивым. Тогда и у Али портилось настроение. Поэтому маму решено было с собой не брать.
– Лена, не мучайся, погуляй по магазинам, пообщайся с подругами, а мы с Алькой как-нибудь сами управимся, – сказал он маме однажды утром.
– Но, Валера, мы же семья, и должны проводить досуг вместе, – возражала мама.
Аля закончила споры искусно:
– Мамочка, ты так устаешь! А потом долго лежишь и страдаешь! Отдыхай и не волнуйся за нас!
Мама поцеловала Алю и улыбнулась:
– Ах, детка! Разве я смогу тебе отказать?
Вот так Аля заполучила себе папу целиком в личное пользование. И мама им нисколько не мешала. Пусть себе болеет на здоровье, она ведь на пенсии. А все люди, которые находятся на пенсии, всегда чем-нибудь болеют.
Правда мама совсем не была похожа на старушек-пенсионерок. Те – старенькие, седые, беззубые, вечно сидели на скамеечках и судачили о том о сем. А мама была красивая, похожая на Снежную Королеву. От нее вкусно пахло. Она со вкусом одевалась в отличие от старушек. Те вечно напялят на себя какие-то платочки и черные юбки. А зимой – уродливые сапоги «прощай молодость». Странно, конечно. Но век балерин – недолог. Потому что танцы – ужасно тяжелый, изматывающий труд. Так говорили все мамины подруги и часто жаловались на всевозможные болезни как старенькие бабушки.
Правда, родная бабушка Али, хоть и бабушка, но очень не любила, когда ее так называют. Она постоянно просила Алю:
– Котенок, не называй меня бабушкой, прошу. Для тебя я – Ирина. Хорошо, детка?
Она и вправду не выглядела старой. От нее не пахло валокордином. Ирина щеголяла в туфельках на высоченных каблуках, а в прическе – ни единого седого волоска. И зубы – все на месте. Она любила повторять:
– Аля – вылитая моя прабабка! Такие же глаза, лицо, настоящая полячка! Ах, если бы не эти проклятые большевики, то мы жили бы как князья!
Аля знала от Ирины, что где-то в Польше до сих пор стоит их фамильный замок. А род бабушки длится от древней династии князей Огинских, и красота женщин рода воплотилась в Алине. Поэтому бабушка громко восклицала, что внучка наследует все, что нажито честным трудом в этом «ужасном тоталитарном государстве».
– Мама! – шикала на Ирину Елена, стараясь отправить Алю куда подальше из квартиры.
Еще у Али была другая бабушка, проживающая в деревне. И она была самая настоящая: седенькая, кругленькая и очень добрая. Бабушка Маша, мама папы. Она никогда не приезжала в гости. А Аля была в деревне только один единственный раз. Ей там очень понравилось: бегай, сколько хочешь, играй и дружи, с кем хочешь. Воля вольная! И речка текла на воле, а не в граните. И рогатые коровы гуляли по полю, и птицы не сидели в клетках, и рыбы не плавали в тесных аквариумах!
Аля каждое лето просилась к бабушке Маше в деревню, но мама отчего-то начинала сердиться и срочно увозила дочку на море. На море, конечно, было замечательно, но…
Однажды она услышала, как родители ругаются из-за бабушки Маши. Мама шепотом кричала, что ни за что не допустит Алиного знакомства с «этой семейкой». Отец тоже кричал шепотом: