Насты - стр. 17

Валентин кивнул, ответил вежливо, но с нарастающим азартом:

– Да-да, чувствуется, что вы читали Достоевского! Особенно те места полемики с Чернышевским, когда тот воспевал светлый хрустальный дворец, в котором будут жить люди, чистый и стерильный, а Достоевский тогда возразил, что предпочитает жить в грязном темном подвале, а оттуда швырять по ночам булыжники в его хрустальный дворец… чтоб со сладким звоном сыпались стекла!

Данил сперва обалдел, что его зачислили в читатели какого-то Достоевского, потом приободрился: мысли умных людей совпадают, а этот Достоевский, видать, тоже умный мужик, раз по ночам швырял камни в дворец какого-то Чернышевского, нового русского, видать.

Он открыл следующую баночку пива для Валентина, а то вдруг тот по интеллигентности сам не сумеет.

– Хлебни, а то горло пересохло, вижу.

Грамотный Зяма спросил вежливо:

– Валентин, вы в самом деле аспирант?

– Он самый, – согласился Валентин. – Мне давали на выбор несколько тем, но все такие неинтересные! Я придумал и предложил «Хулиганство, как самовыражение подавленной личности в эпоху глобализации и технологического прогресса, а также корни хулиганства, его настоящее и будущее».

Все умолкли, осмысливая, я поинтересовался:

– Что под корнями имеете в виду?

Валентин сказал просительно:

– Давайте на «ты», а то как-то…

– Заметано, – сказал я. – Ну?

– Если взять имена, – пояснил он, – которые попали в историю, то получается странная картина… Васька Буслаев, к примеру, это такой богатырь, что только дрался и буянил. Подвигов по защите Отечества за ним никаких, но все равно любимец народа!.. Возьмите Мцыри или Байрона с его воспеванием Каина, Люцифера и прочих дьяволов? А образ Сатаны в литературе, поэзии, музыке?.. Ведь Байрон, когда воспевал Каина, делал по сути то же самое, что и вы делаете: срал в лифте, расписывал стены и разбивал лампочки!

Все притихли, имена незнакомые, но в помещении словно бы прошелестели огромные крылья темного ангела, освящая нашу деятельность. Зяма посмотрел на часы, скривился, все равно уже поспать не удастся, скоро рассвет, попросил почтительно:

– Расскажи нам про… корни. Не знаю, как кому, а мне надежнее, когда не мы первые. Мне нравится, что мы, оказывается, опираемся на прочную и долгую традицию.

– Еще бы, – сказал Данил саркастически, – на хрен твой прадедушка яблоки рвал, когда ему сам Бог велел не трогать? Вот и пошла традиция рвать чужие яблоки и ломать павильоны на остановках общественного транспорта!..

Грекор сказал задумчиво:

– Думаю, Зямин дед не только яблоки рвал… И ветки поломал, и насрал везде так, что Бог вляпался, потому разозлился и выгнал из сада вообще… Я слышал, Бог долго терпит…

– …но больно бьет, – сказал Зяма. – Валентин?

– Дело в том, – сказал Валентин, – что…

Я видел, что Данил почти сразу перестал понимать долгие объяснения будущего доктора наук, по роже видно, но молчит и сосредоточенно дует пиво, Грекор и Зяма напряглись, словно вратари перед штрафными ударами. Только я и Люська ловим каждое слово, хотя ей нужна всего лишь уверенность, что она не совсем с фриками, а я все прикидываю, как усилить свою группу этим чудаковатым аспирантом с высокими запросами.

Бегущих от власти, сообщил он, укрывали всегда, везде и в любом обществе. Вне зависимости, кто они и что натворили. Это как инстинкт: власть преследует, значит – надо помочь, спрятать, дать на дорогу хлеба. Вспомните, говорил он тихим интеллигентным голосом, даже фильмы на старую тематику: вон бежит древнеегиптянин, за ним стражники. Беглец мчится по базару, все бросают стражникам под ноги яблоки, бананы, нарочито опрокидывают перед ними корзины, разворачивают телеги, загораживая дорогу… То же самое, когда смотрим фильмы о Древнем Риме, Греции, Европе, России, и вообще везде стражники по определению – злобные и тупые идиоты с перекошенными мордами, а беглец всегда умный и ловкий, ах какой красивый и полон обаяния…