Настройщик власти - стр. 6
Глава 2. Июнь 1987. Москва.
Долгий июньский день неспешно поглощала серая ночь. Для Бориса Абрамовича Сосновского день выдался не только долгим, но и унылым, как вчера и позавчера. Да что там день, все последние месяцы Сосновский пребывал в безрадостном настроении. Доктор наук, заведующий лабораторией научного института осознал, что теряет профессиональную хватку, проигрывает конкуренцию молодым ученым. Его жизнь в науке завершается, выше по служебной лестнице он не вскарабкается. И что дальше? Ставить препоны талантам, втираться в соавторы, цепляться за должность, топить конкурентов и ждать пенсии.
А дождешься ли? Основы государства и общества стремительно разрушаются. Лидер страны объявил перестройку и гласность, насаждает некое новое мы́шление. Меняет фундамент, надеясь сохранить здание. И жили не так, и думали не о том, и кумиры не те. Того гляди памятники начнут сносить и улицы переименовывать. Да хоть вот эти!
Сосновский за рулем серой «Волги» обогнул памятник Дзержинскому перед главным зданием КГБ и поехал по проспекту Карла Маркса. Автомагнитола крутила кассету с записью оркестра Поля Мориа. Заиграла легкая пленительная «Токката». Сосновский увеличил громкость. Раньше красивая мелодия помогала ему расслабиться, привести в порядок мысли, нацелиться на новое. Но не сегодня. Он чувствовал себя высохшим деревом, смятой бумажкой, пустым колодцем. Что же делать? Залить пустоту алкоголем?
Сосновский миновал Большой театр, здание Госплана и свернул направо на улицу Горького. Взгляд заскользил в поисках освещенных витрин ресторанов и кафе. Опять неудача! Двенадцатый час ночи – все заведения закрыты. Борис Абрамович в раздражении газанул, заметил что-то белое впереди, ударил по тормозам, услышал лязг столкновения и чуть не ткнулся лбом о стекло.
Секундный страх трансформировался в гнев – какой идиот выскочил на машине из переулка ему под колеса!
– Глаза разуй! Куда прешь? – возмутился Сосновский, вылезая из машины.
Его «Волга» угодила железным бампером в заднее колесо белой «Вольво». Иностранный автомобиль предполагал высокий статус владельца. Борис Абрамович умерил пыл. Из «Вольво» высунулась худая элегантно одетая женщина аристократического вида. Лишь открытая шея выдавала ее возраст – около шестидесяти.
– Извините, я очень спешу. Что-нибудь серьезное? – Дама держалась за руль и явно собиралась продолжить путь.
Сосновский посмотрел на надломленное колесо «Вольво», скривился в улыбке.
– Приехали, барышня. Выходите, будем разбираться.
– Как приехали? Да что ж такое! Я опаздываю! – сокрушалась дама.
Она вышла из машины. По изящной горделивой стати Сосновский узнал прославленную балерину Майю Воланскую, продолжавшую солировать на сцене Большого, несмотря на почтенный возраст. Он сделал акцент на ее вине:
– Давайте без эмоций. Вы выезжали на главную улицу и должны были мне уступить.
– Вы про деньги? Потом-потом, – отмахнулась балерина. Ее явно волновало что-то другое. – А ваша машина на ходу?
У «Волги» был смят угол бампера. Сосновский пожал плечами:
– Вроде бы, да.
– Подвезите, очень прошу. Тут недалеко.
Бесцеремонная просьба смутила Сосновского. Так действуют хозяева жизни считающие, что все им обязаны. Ему бы такое самообладание.
Он уточнил:
– Вы балерина Воланская?